Татьяна Вильданова - Парадокс параллельных прямых. Книга вторая

От дверцы Жана швырнуло на приборную доску, потом вмяло в спинку сиденья.

– Включи фары! – вцепившись в приборную доску, заорал он.

– Незачем!

Мимо проносились черные бесформенные тени кустов, где-то рядом мерно шумело почти неслышное в истерическом реве мотора море.

– Ты цел! – не отрываясь от дороги, она метнула в его сторону счастливый, сияющий взгляд.

– Куда ты гонишь? – Жан немного освоился, если вообще можно освоиться в бешено мчавшейся по темной дороге вдоль обрыва машине.

– Есть место…

Машина резко вильнула в сторону.

– Стреляй!

На дороге промелькнул Матюрин.

– Стреляй же!

Доре растерянно оглянулся, чтобы успеть увидеть, как старик протянул вперед неправдоподобно длинные руки и почти схватился ими за борт кузова. Тогда он выстрелил, даже сквозь зажмуренные ресницы, ощутив слепящий сноп огня.

Машина резко затормозила.

– Пошли! – Этьена спрыгнула с сиденья, оббежала машину и схватила его за руку, – быстрее.

Под ногами замелькали изгрызенные временем, почти потерявшие свои очертания обломки плит, округлые куски колонн, камни. Впереди замаячило какое-то почти полностью разрушенное строение. На фоне звезд четко выделялись часть утопленной в скалу стены и фронтон с провалом входа.

– Смотри! – Жан порывисто оглянулся, а в следующее мгновение в его голове что-то хлопнуло, и он полетел в пустоту.

Этьена подхватила падающее тело подмышки и втащила за собой в стену.

– Привет, – ещё не открывая глаз, услышал Жан до боли знакомый голос.

Он открыл глаза и медленно сконцентрировался на бледном пятне перед собой.

– Ты как?

Пятно оформилось в лицо.

– Бывало хуже, – с трудом разлепляя спекшиеся губы, пробормотал он.

Несколько секунд он тупо смотрел на это лицо. Затем попытался приподняться, но резкая головная боль свалила его обратно.

– Это ничего, – девушка исчезла и снова появилась уже со стаканом в руке, – можешь сесть?

Доре уперся рукой в то, на чем лежал, оттолкнулся и сел, непроизвольно схватившись ладонью за затылок.

– Пей, это поможет, – поднесла к его губам стакан Этьена.

Мужчина глотнул и зажмурился от резкой горечи тягучего как клей напитка.

– Пей, – продолжая вливать в него зелье, с мягкой настойчивостью повторила она.

Проглотив всё, он некоторое время расслабленно сидел, с интересом ощущая, как боль стекает с головы вниз и растворяется в упругом материале кушетки. Затем, когда она окончательно растворилась, Жан с удовольствием просмаковал гулкую пустоту освобожденного сознания, а затем… вспомнил всё, что с ними произошло и резко распахнул ресницы.

– Так, – сев ровно, чуть ли не с угрозой произнес он, – что это было? И где мы, черт побери, находимся?

– В безопасности, – не сводя с него глаз, коротко объяснила Этьена.

– Отлично. Но где? – обводя взглядом помещение, повторил он.

Комната, в которой он находился, была круглой и гладкой, словно вырезанной внутри огромного бильярдного шара.

Ни углов, ни потолка, ни дверей…

«Как в психушке, – оглядывая гладкую поверхность, зябко поежился Доре, – хотя, для психушки окно широковато».

Действительно, окно, занимающее всю противоположную часть сферы, было просто шокирующе огромно. И абсолютно черно.

«Господи, – вдруг сообразил он, – а вдруг это действительно психушка?! И это не окно, а экран, за которым сидит врач»?

– Где мы?! – охрипнув от волнения, снова повторил он.

– У меня, – успокоительно положила ему руку на колено Этьена, – конечно, особых удобств здесь нет, – словно извиняясь, добавила она, – но здесь безопасно.

– И это твоё? – осторожно уточнил Доре.

– Да, – подтвердила Этьена.

– А почему в окно ничего не видно? И что ты здесь понаставила? – только сейчас заметив вытянутый под окном стол, вращающееся кресло и запутанный рисунок из цветных квадратиков и пятен, покрывающий стол и часть стены между столом и окном, недоуменно уставился на неё Доре, – «Наутилус» какой-то… мы что, на подводной лодке?

– Нет. Успокойся.

– Да что ты всё «успокойся» да «успокойся»! – вскакивая с места, неожиданно для себя заорал Жан, – в гробу я видел такое успокоение! Ясно! Где эта светящаяся дрянь?

– Не знаю! – взлетая с кушетки, также заорала на него Этьена, – и знать не хочу! Здесь мы в безопасности! Ясно?

Жан так опешил, что вместо ответа только шумно вдохнул воздух.

Этьена тоже глубоко до всхлипа вдохнула и отвернулась.

«Дурак, – глядя на неё выругал себя Доре, – кретин полнейший. Нашел время истерику закатывать».

– Извини, – не глядя на него, деревянным голосом произнесла Этьена, – тебе как, полегчало?

– Да, – выдохнул и опять вдохнул Доре, – а тебе?

– Мне тоже, – опускаясь на кушетку, виновато произнесла Этьена.

– Бред какой-то, – плюхаясь рядом с ней на кушетку, с шумом выдохнул Доре, – извини, что я…

– Я тоже… в смысле, что… – начала путаться Этьена.

– Нормально, – успокоил её мужчина, – на твоем месте я бы орал ещё громче. Хотя я и на своем орал довольно неплохо.

Ему вдруг стало ужасно неловко и стыдно. И очень неуютно. Прямо-таки физически тесно в этой странной комнате, стены которой так и норовили упасть ему на плечи.

– Странная у тебя берлога, – невольно поежился Доре, – я её поначалу за психушку принял.

– Да? – удивленно подняла брови Этьена, – а что, довольно похоже.

– Да уж, – подтвердил он, – только матрасов на стенах не хватает. Это что, бомбоубежище?

– Что? – не сразу поняла Этьена, – ах, да… что-то вроде этого.

– А окно зачем? В него же целый танк въехать может, – Жан встал и подошел вплотную к окну, – занятно, не знал, что ты любитель абстрактной живописи…

– Да… в некотором роде… – неуверенно подтвердила Этьена.

– Ну, и темно же, – приблизившись вплотную к стеклу, Жан приставил козырьком руку к глазам и прищурился, – ничего не видно, хоть глаз выколи… Ты в порядке? – когда девушка тоже встала, внезапно спросил он.

– Да. Только я не понимаю, – наморщила лоб Этьена, – как мы оказались в…, – Жерве, – подсказал Доре, – ты не помнишь, как приехала?

– Нет.

– А Николя? – напомнил Доре, – ты помнишь Николя? Ты звала его.

– Я, – наморщила лоб Этьена, – я его знаю, но я не знаю, почему я его знаю… я… я… это как сон…

– А что последнее ты помнишь? – внимательно глядя ей в глаза, очень осторожно продолжал допытываться Доре.

– Улицу… катакомбы…крыс! – вспомнив их писк и царапанье, передернулась Этьена, – фонарь… стрельбу… Но как мы оказались на побережье?

– В катакомбах ты простудилась, – внимательно глядя ей в лицо объяснил мужчина, – потом долго болела и тебя увезли из Парижа.

– Долго? – напряглась Этьена, – сколько?