Сергей Галихин - Эра Водолея, или Каждый имеет право знать

Поднявшись на третий этаж, Зубков остановился перед квартирой с номером двадцать девять и замер в нерешительности. Его бил легкий мандраж. А пока Костя в нерешительности топтался на коврике, за дверью шумели.

«Какого черта я должен переться в выходной на другой конец Москвы и сидеть весь вечер с пердунами, возомнившими себя великими учеными?» – надрывался мужской бас. «Ты не спросил меня, хотела ли я ехать к твоей тетке на прошлой неделе», – орал в ответ женский, наверное, миленький, когда не ревет, как реактивный самолет, голос. «Дура! Это же было семейное торжество. Тетке стукнуло девяносто пять…» – «А это банкет. Дед докторскую защитил». – «Докторскую защитил… да ему самому доктор уже нужен». – «Минуту, – вмешался в спор голос подростка. – Это все ваши разборки! Какого лешего я должен в этом участвовать? Как будто мне заняться…» – «Заткнись!» – хором ответили родители.

Зубков нажал кнопку звонка. Ругань прекратилась. Послышался звук приближающихся шагов. Волнение усилилось. Костя снова представил, что может встретиться лицом к лицу с самим собой и случится это уже через секунду.

Дверной замок щелкнул, и дверь распахнулась. На пороге стоял небритый мужчина в белой майке и синих трениках. Его брюшко начало расти еще лет двадцать назад.

– Здравствуйте, – мягко поздоровался пузан и, заметив, что гость растерялся, приветливо улыбнулся. – Чем могу?..

Когда дверь открылась и Костя не увидел себя, ему стало намного легче.

– Егор Кузьмич?

– Да, это я, – ответил хозяин квартиры.

– Моя фамилия Зубков, я журналист.

Костя протянул удостоверение. Егор Кузьмич внимательно посмотрел его.

– М-м-м, – оживился Иванов и жестом предложил пройти в квартиру. – Прошу.

– Благодарю, – сказал Костя и шагнул за порог.

– Анюта, у нас гости, – крикнул Егор Кузьмич жене.

В жилище был легкий бардак. Нет, не свинарник, а именно бардак. Люди творческих профессий называют это художественным беспорядком. Большинство же семей это называют бардаком. Квартира не была запущена. Обои, судя по всему, переклеили месяц назад, потолок белили чуть раньше. Вот только паркет был немного зашаркан.

На зов мужа из комнаты вышла жена, завязывая на ходу новый цветастый халатик. Про таких женщин обычно говорят: ей за тридцать и все при ней.

– Здравствуйте, – сказала Анна Петровна, мило улыбаясь.

– Здравствуйте, – улыбнулся в ответ Зубков.

– Вот, Анечка, – сказал Егор Кузьмич, – познакомься. Зубков…

– Константин, – представился Зубков.

– Константин… м-м-м, – снова взял паузу Егор Кузьмич.

– Просто Константин.

– Ну, просто – так просто, – улыбнулся Егор Кузьмич. – А это моя жена, Анна.

– Очень приятно, – продолжал улыбаться Зубков.

Гостю предложили пройти на кухню. Кухня была маленькой. Холодильник, стол, газовая плита. На стене шесть шкафчиков.

– Вы завтракали? – спросила Анна Петровна.

– Да, спасибо, – ответил Костя.

– Ну от чая-то не откажетесь? – настаивал Егор Кузьмич все с той же «милой» улыбкой.

– Не откажусь, – улыбнулся Зубков.

Чайник оказался горячим. На стол поставили три чашки, чайник с заваркой, плетеное блюдо с кусками домашнего яблочного торта.

– Чем обязаны неожиданному визиту? – спросил Егор Кузьмич.

Анна Петровна присела рядом с мужем. Зубков отхлебнул из чашки и, поставив ее на блюдце, чуть-чуть отодвинул от себя.

– Наша газета хочет напечатать интервью с обычной московской семьей, – начал Костя. – Рассказать, о чем думают москвичи, чем живут… Компьютер выбрал вас.

– Надо же… – Анна Петровна, продолжая улыбаться, посмотрела на мужа, – но это так неожиданно…

– Перестань, дорогая. – Егор Кузьмич взял супругу за руку и ответил чуть ли не с восхищением: – Газете нужна наша помощь, и наш долг…

– Нет-нет, – заторопился Зубков. – Вы можете отказаться.

– Я гражданин своей страны, – со сдержанным достоинством заявил Егор Кузьмич. – Если стране нужна моя помощь, она ее получит. Поэтому спрашивайте. Я готов ответить на все вопросы.

– Спасибо, – поблагодарил Костя, и включив диктофон, положил его на стол. – Для начала… откуда вы? Где родились?

– Я коренной москвич, – первым начал рассказывать Егор Кузьмич. Голос его был тихим, слова мягкими, как будто обмазанные топленым маслом. – Всю жизнь прожил в Москве. В армии служил на подводной лодке электриком. Сейчас работаю на ЗИЛе, тоже электриком.

– А вы, Анна Петровна? – спросил Костя.

– Я родилась под Тамбовом, – с таким же воодушевлением ответила Анна Петровна. – Приехала в Москву после школы поступать в театральное училище, да по конкурсу не прошла. Честно сказать, и не жалею, не получилось бы из меня актрисы. Когда не поступила в институт, домой возвращаться не хотелось. Пошла на ЗИЛ. Работала сначала нормировщицей, потом перешла на склад, сейчас в четвертом цехе кладовщицей работаю.

– Тяжело было? – спросил Костя и сделал глоток.

– Да не то чтобы тяжело… – улыбнулся Егор Кузьмич.

– Да и не шибко просто, – перебила его жена. – Когда расписались, дали нам комнату в общежитии. У родителей Егора была двухкомнатная квартира, да сестренка подрастала, сами понимаете, две семьи… тесновато. А тут как раз указ президента вышел о предоставлении отдельного жилья всем молодоженам. Через месяц мы и переехали. Сперва в однокомнатную квартиру, а потом и в двухкомнатную.

– Ну зачем ты так? – улыбнулся Егор Кузьмич. – Не в этом дело было, не в тесноте… Просто захотелось сразу жить самостоятельно. Ну а какая самостоятельность с родителями? Они, конечно, добра желают, но все-таки хочется в своей семье самому порядки устанавливать.

– Да-да. Вы только не подумайте ничего… – забеспокоилась Анна Петровна. – Мы очень хорошо к ним относимся. Все праздники вместе отмечаем, и Новый год, и дни рождения.

– Да-а, – подтвердил муж. – Это само собой. Под Тамбов каждое лето в отпуск ездим.

– У вас сын есть? – спросил Зубков.

– Паша, иди сюда, – крикнул Егор Кузьмич.

– Ну, че-о! – послышалось из дальней комнаты.

– Зайди на кухню, сынок, – ласково позвала Анна Ивановна.

Через минуту в дверях кухни появился Павел Егорович. Мальчику было четырнадцать лет. Вид у него был вполне хулиганистый. Черные, как смоль, взъерошенные волосы торчали в разные стороны. Черные кожаные штаны слегка блестели. На загадочного цвета майке был изображен портрет какого-то модного музыканта. В глазах Иванова-младшего читалось презрение ко всему и уж тем более к тем, кто только что оторвал его от любимого занятия.

– Ну? – недовольно и лениво выдавил из себя сын.

– Поздоровайся, сынок, – сказала мать. – Это Константин Зубков – корреспондент из газеты.

– Здравствуйте, – мягко улыбаясь, ответил Паша, на глазах превращаясь в мальчика-паиньку.