Энтони Саймски - Тихий старый дом. Записки караванщика

– Абсолютно верно, – кивнул тот.

– Вот и хорошо же, давай фляги, – кивнул Анарбек.

Азамат, явно подавив сильное раздражение, сделал шаг к старику. Насколько я заметил за всё время нашего пути, логисту очень не нравилось когда его называли «молодым», а особенно публично подчеркивали какие-то его ошибки в общении. Но что поделать, в силу своего постоянного, необъяснимого раздражения он и правда часто говорил и делал лишнее.

Зато как логист был просто великолепен, тут не поспоришь. Всё было посчитано и перепроверено на несколько раз. Расход ресурсов строго нормировался. Даже животные получали отдых с таким расчетом, чтобы не допустить переутомления. И Азамат лично следил за этим, хотя мог вполне довериться опыту погонщиков.

– Давай. Фляги давай, – сухо сказал он.

– Спасибо тебе большое, славный купец. Здоровья тебе и мир твоему дому, – ответил старик и откинул одну половинку плаща.

Я невольно напрягся, уж больно хорошее и заученное было у старика движение. На какую-то тысячную долю секунды мне показалось, что сейчас закатное солнце блеснет на затертой детали пистолета и жди беды.

Словно заметив мою реакцию, старик замедлил руку и убрал плащ уже значительно медленнее. На поясном ремне висела всего лишь пластиковая зеленая фляга.

– Великую Катастрофу застал, видел же? – спросил Уджаев, посмотрев на то, как Азамат почти выдернул протянутую флягу из рук путника.

– Да, – кивнул старик, склоняясь над рюкзаком и доставая из него пустой бурдюк из шкурки какого-то местного степного зверька. – Но я был совсем маленьким, практически ничего не помню.

– Плохо, – протянул купец.

– Чего плохого-то? – недовольно спросил Бикашев, столь же резко забирая бурдюк и направляясь назад к каравану.

– А то, что скоро не останется людей, которые бы её помнили. Да уже же не осталось почти. Опять забудем всё, чему научились. Опять молодежь те же ошибки сделает. Опять Земля отомстит…

– Да не будет этого, – фыркнул логист, удаляясь.

– Наши предки тоже так думали, – хмыкнул Анарбек, устремив задумчивый взгляд на садящееся солнце.

– Это неизбежно, – протянул старик, поправляя клапан рюкзака и выпрямляясь. – Мы всегда совершали, и будем совершать одни и те же ошибки. И никогда их не поймем со слов других, пока не почувствуем их сами… Это наша, человеческая, судьба…

Караванщик перевел на него задумчивый взгляд, после чего его пухлые губы тронула улыбка.

– Меня зовут Анарбек Уджаев, – сказал он, подходя ближе к путнику и протягивая руку.

– Игорь Коновальцев, – ответил старик пожимая её.

– Есть просьба у тебя? – спросил Уджаев.

Я невольно переступил с ноги на ногу. Давно я не слышал предложения «просьбы». Ещё лет десять назад, когда я только начал заниматься этим делом, караванщики охотно задавали этот вопрос людям, явно нуждающимся в помощи. Но в последнее время подобное происходило всё реже. Во всяком случае, лично я давно такого не слышал.

Губы старика тронула еле заметная улыбка.

– Я так понял, вы идёте на запад?

– На запад, – протянул Уджаев, выжидающе посмотрев на Игоря.

– Мне как раз в те края, возьмите попутчиком, на день, может два. Проблем не будет, гарантирую.

Анарбек сощурил свои и без того узкие глаза.

– Там на сотни квадратных километров лишь мертвые поселки же. И старое русло Урала, зачем тебе туда?

– Я же говорю, повидать друга…

– Хороший друг значит, раз ты готов так рисковать.

Старик Игорь поправил шляпу и кивнул.

– С одним ножом идёшь? – недоверчиво спросил Уджаев.

– Если не дать страху поселится в своем сердце, то и ножа достаточно, – ответил Коновальцев.

– Хорошо сказал, – кивнул купец. – Будь гостем моего каравана, пойдём, пойдём.

И Анарбек приглашающее развёл руками, указывая на свою повозку.

– Мир не без добрых людей, – улыбнулся путник и, подняв с земли рюкзак, последовал за ним.

– Вот держи, – буркнул уже вернувшийся Азамат, протягивая старику флягу и бурдюк, на котором поблескивали капельки воды.

– Держать? Зачем держать? – улыбнулся купец. – Он с нами поедет. Давай, неси назад.

Логист недоуменно замер на месте.

Я так и не мог понять, почему его постоянно всё раздражает. Даже сейчас было видно, как сильно он стиснул зубы, подавляя злобу.

Но лично я был рад такому решению Уджаева. Старик был явно не так прост, как казался, и что-то мне подсказывало, что от него можно было узнать много интересного…

…Лагерь готовился ко сну. Солнце уже давно спряталось за горизонтом. Дневная жара уступила место приятной ночной свежести. Лёгкий степной ветерок иногда касался лица слабым порывом, принося множество пряных запахов степных трав.

Повозки были составлены в круг. Между возвышающимися на пару метров турелями, на каждой из них, был протянут толстый электрический кабель. Горел десяток дежурных фонарей, запитанных от аккумуляторов. Несколько человек уже заступили в караул, изредка о чём-то перекрикиваясь с верхнего яруса телег.

В центре лагеря, прямо напротив юрты Уджаева, горел большой костёр, на котором совсем недавно был приготовлен бешбармак. Ещё несколько костров поменьше тихо потрескивали по всему лагерю.

Люди разбились на кучи. Кто-то вполголоса обсуждал события дня, кто-то давно спал, завернувшись в кошму. В импровизированном загоне, созданном из заранее заготовленных секций, тихо сопели мулы. Особо голодные из них до сих пор жевали сено, подающееся из кормовой телеги через специальные прорези в борту.

А над головой было огромное, кажущееся бескрайним, звездное небо. Каждую ночь пути я не уставал им любоваться. Может мне так повезло, а может, это было особенностью этих мест, но ни какое облачко или тучка никогда не заслоняли небосвод. Множество звёзд было словно выплеснуто на чёрное полотно, куда ни глянь. Словно кто-то растянул огромный кусок этой искрящейся материи от одного края горизонта до другого.

В своих родных краях мне никогда не удавалось наблюдать такое большое количество звёзд. Если долго смотреть на ночное небо, то начинало казаться, что достаточно вытянуть руку и можно будет потрогать этот искрящийся бархат… А возможно тебя попросту затянет в эту переливающуюся мужеством холодных бликов черноту…

Воздух был заполнен стрёкотом ночных насекомых и приглушенными голосами караванщиков. Я поправил дробовик, лежащий на коленях, и поставил свою плошку на сухую траву рядом с кошмой.

Очередной порыв ветерка заставил трепетать огонек нашего костра, горящего в небольшом углублении, вырытом в земле. Я дотянулся до кучки дров и подкинул в огонь пару небольших обломков стволов переродившегося кустарника.

– Тебе на смену когда? – спросил Столяров, допивая через край шурпу из своей плошки.