Савелий Аркус - XXI-я пластинка

– Хорошо, так уж и быть, – прервала молчание барышня, – о молчаливый гость! Представлюсь я: Алиса Константиновна Филина, – она протянула Максу руку для знакомства. Макс ответил на рукопожатие. Теперь, когда рука Алисы оказалась в большой и теплой ладони Макса, испугалась она.

«Это будет как ток, электричество. Словно волшебство», – вспомнила она слова героини Мэг Раян из любимого фильма «Неспящие в Сиэтле». Ей срочно понадобилась какая-то опора, чтобы не упасть от щекочущего чувства под сердцем. Она неудачно плюхнулась обратно в кресло и быстро пришла в себя.

– Макс, – представился он.

– А! Это всё, что мне нужно знать? Вы секретный агент? Мистер Смит? – сыпала вопросами девушка. – Или вы в мыслях взвешиваете каждое слово? – продолжала она. – Однако имейте в виду: чем дольше молчите вы, тем больше вопросов у меня, и на них я собираюсь получить ответы.

Макс с опаской посмотрел на безумно разговорчивую «секретаршу», которая имела неловкость угрожать ему. «Слон и Моська, – вспомнилось ему. – А может, это юмор такой? Надо улыбнуться».

– К чему здесь это произведение деревянного зодчества, этот прекрасный дощатый куб? – Алиса Константиновна указала на ящик, который Макс водрузил на стол. – Сами сколотили?

Макс угрюмо посмотрел на девушку и прищурился. Алиса поджала губы и опустила глаза.

– За юмор, конечно, простите, – извинилась она.

«Что-то со мной не так… Алиса, возьми себя в руки! Это твой плохой день! И он не обязан становится таким по твоей вине у такого красавца! Так делать плохо и ты будешь жалеть об этом!» думала она про себя.

– Вы, наверное, звонили? – продолжала Алиса Константиновна, на этот раз спокойным обходительным тоном. – Как ваше полное имя?..

Макс молчал.

– Да что вы все время молчите! Почему я вынуждена всё время говорить, у меня и так очень тяжелый день, много работы и очень мало времени. Давайте не будем его тратить; если вас прислали за заключением, то я же говорила, что не раньше тридцатого. Хотя, нет, вряд ли вы за заключением… ваше лицо мне подозрительно знакомо, вы не из этих?.. – Она смерила взглядом Макса. – А, нет. Продолжаем разговор, если это можно так назвать! Ну ответьте, наконец, хотя бы на один вопрос, дабы развеять мое недоумение, а то оно уже достигает критической массы…

Макс набрался мужества и прервал монолог дамы:

– А где эксперт?

Загадка природы: чем сильнее нам нравится человек, тем более глупо мы ведём себя в его присутствии.

– На двери написано «Филина Алиса Константиновна, заместитель начальника департамента оценки предметов искусства и внутреннего аудита музейных фондов» – читали? Или вам всё равно, чьи двери ломать? Я, кстати, представилась сорок секунд тому назад, но представлюсь еще раз: Алиса Константиновна. Из вышесказанного следует что эксперт – это я. Паспорт показывать или доверяете экспертному слову?

– Эксперт? – Макс немного попятился к входной двери и бухнулся в кресло, оказавшееся у него за спиной. – Здравствуйте!

– Оу! Познал то, что свершилось, – сыронизировала Алиса. – Здравствуйте!

Поняв, что от Макса она ровным счетом ничего не добьётся, Алиса Константиновна встала с кресла, оставив пиджак, и продефилировала по кабинету в направлении стола с ящиком. Попутно немного поглядывая на своё отражение в зеркальных дверцах шкафов. Её движения были резковатыми, но при этом грациозными, фигура если не идеальна, то очень близка к таковой. Спину она держала прямо, подбородок – немного задранным. Черты лица были такими же точёными, как движения: большие синие блестящие глаза, остренький и немного курносый нос, аккуратный подбородочек, высокий лоб, скрывающийся под волной белокурых волос.

Она знала, что вещи могут быть куда более многословны, чем их хозяева. А предметы искусства всегда интересовали её несколько больше, чем люди.

– Макс Крестовский. По поводу вещей. Мне вас Владислав Игнатьевич порекомендовал, – прорвался наружу голос Макса.

– Овидий «О природе вещей». Крестовский «По поводу вещей», – безучастно сказала Алиса Константиновна. – Да, припоминаю. Но я вообще-то не ждала вас так рано.

Макс выдохнул и приготовился начать свою речь. Алиса опять прервала его порыв:

– Вам дед оставил в наследство дом. Здесь, где-то под Питером. Скорее всего, вы решили его продать, потому как, судя по вашему легкому акценту и фэшн-луку, проживаете явно не в России. Дом наверняка требовал ремонта – начали работы, в ходе которых… – Тут она подняла крышку ящика и запнулась, потом продолжила: – В ходе которых были обнаружены разные вещи.

Макс тем временем пребывал в состоянии умственного паралича. Вначале сказать что-либо было невозможно – Алиса заполняла всё временное пространство словами, а теперь говорить что-либо было незачем, потому что про него здесь всё знают. Но тут, однако, он почувствовал, что просто обязан как деловой человек, как личность и, в конце концов, как мужчина взять инициативу в свои руки. Или хотя бы попытаться.

– Нашёл. И честно говоря, всё выбросить хотел. Владислав Игнатьевич сказал, что старинного много, и может, что-то из этого имеет смысл выставить на аукцион.

– Логично, – продолжала Алиса Константиновна, – а в ящике, скорее всего, какая-то часть вашего антиквариата мне для примера.

– Да, – протянул Макс и подошел к столу.

Алиса, подняв одну бровь, наблюдала за процессом, попутно вспоминая, где же она могла видеть этого человека раньше. Но главное, что ее занимало: это старательная попытка скрыть любопытство, терзавшее её с самого начала – ей было безумно интересно, что в самом деле хранит в себе ящик. То, что там что-то ценное она уже чувствовала.

Алиса Константиновна наспех натянула белые перчатки и выхватила из ящика резонаторную трубу. Быстро осмотрела её, положила рядом на стол, тут же вытащила все пластинки, разложила их по всей длине своего стола как тарелки на званом ужине, затем попыталась вытащить сам граммофон. Тут вмешался Макс:

– Позвольте. – Он вынул из ящика аппарат и хотел поставить на стол.

– Оу, нет. Нет-нет-нет, давайте его сюда! – Алиса Константиновна бросилась к своей импровизированной лаборатории за ширмой, чтобы расчистить место.

Когда граммофон был размещен на исследовательском столике, она углубилась в изучение.

Макс постоял, потом походил по кабинету и, в конце концов, остановился у окна. Из него открывался прекрасный вид на город и парк, в котором студенты напевали под гитару:

За созерцанием окрестностей он провёл несколько минут, совершенно ни о чём не думая. Тибетские мудрецы тратят годы, чтобы освоить медитативные практики, позволяющие очистить сознание от всех мыслей, а некоторые люди обладают врожденным талантом, и в основном эти люди – мужчины. Это отнюдь не говорит о неспособности мыслить, а скорее свидетельствует о том, что человек не думает попусту.