Ирина Лазаренко - Жатва (сборник)

– В твоей речи нет ума, – заявил суккуб, когда Адыр умолк. – Нам нельзя не забирать мужчин. Нужные тут, придут и будут жить тут, – Эрза махнула рукой на домики за своей спиной. Пальцы у нее были тонкие, как у девицы.

– Жить? – обалдел Адыр. – Еще чего не хватало!

– Будут жить, – безмятежно подтвердил суккуб. – Так устроится.

– Но так же нельзя!

– Можно, – уверенно возразила Эрза. – Не перечит закону.

– Так ведь…

Староста растерялся: законы Соизмерения действительно не запрещали уводить мужчин из одной деревни в другую.

– Но они ж не хотят!

– Очень хотят, – возразил суккуб. – Когда ночь – они хотят теперь. Потом – будут хотеть всегда.

Тут же, словно в подтверждение слов Эрзы, из соседнего дома вывалился Корий, о котором мужики говорили, что он сегодня остался с суккубами. Обалдевший староста вытаращился на дивное явление. Корий был взъерошен, счастлив и помят, а наготу мужчины прикрывала только суккубиха, обхватившая ногами его бедра, а руками – шею. Корий споткнулся, и висящий на нем суккуб с хохотом разжал руки, невозможным образом выгнул спину, откинулся назад, почти касаясь головой земли и давая Адыру рассмотреть себя в полной красе. А потом пара повалилась в густые заросли лопуха под забором. Оттуда незамедлительно понеслись страстные вопли, окончательно смутившие старосту.

Эрза указала рогом на лопухи и повторила:

– Очень хотят. Вот так мужчины все придут и станут быть здесь. Нечего беседовать, случится так. Не перечит закону.

Заставив себя отвернуться от бурлящих лопухов, Адыр вытер об штаны мокрые ладони и принялся объяснять: законы законами, а устоявшиеся обычаи нарушать не годится, потому как на них и стоит Соизмерение. На укладе, который не прописан в бумагах, но который дает жить деревням и городам так же верно, как опоры дают стоять мосту. Выдерни опоры – обвалится мост. Развали общинные уклады – не станет общины.

Его родной деревни не станет! Не выживет она без мужиков, некому будет пахать, косить и боронить, подновлять изгороди, перестилать крыши…

Эрза недоумевающе нахмурила лоб, отчего под рогами собрались глубокие складки. В лопухах стало тихо.

– Почему ты здесь еще?

– Да что такое-то! – рассердился староста. – Ты не слушаешь меня? Вы пришли на чужую землю и ставите тут свои порядки – это как называется, а? Ты понимаешь, что так делать нельзя? Мы живем как заведено, хозяйство у нас, поле и скот общинные, семьиу людей. Нельзя взять и отнять мужиков из этого, потому как без них развалится все, понимаешь?

– Можно, – Эрза мотнула подбородком. – Глупо используешь время. Я говорила, ты слушал – что нужно сверху этого? Ты не стал довольный? Я не тревожусь. Делать всех довольными – про это нет закона.

Суккубиха развернулась да и пошла себе в дом, высоко поднимая колени, а староста смотрел ей в спину, разинув рот, и никак не мог придумать ответа.

После этого Адыр отправился в город в надежде отыскать там человека или вещь, способную избавить деревню Сливку от суккубьей напасти.

В большом секрете, очень неохотно, верные люди свели старосту с ведуном – единственным на многие версты окрест и вдобавок состоящим у властей на очень плохом счету. Ведуна подозревали в подделке бумаг, браконьерстве, наведении смертельной порчи на переселенцев из Другомирья – словом, Особая Служба хотела побеседовать с этим человеком откровенно и обстоятельно, но изловить пока не могла, поскольку ускользал он с чисто крысьей проворностью.

На встречу Адыр отправлялся с тревожным чувством. Не мог избавиться от мысли, что ступает на скользкий путь порока, усыпанный граблями.

Выслушав старосту, ведун сплюнул на пол и замотал головой так, что едва не сбросил с нее скрывавший лицо капюшон:

– На суккубов не охочусь. Вы что, спятили? Не знаете, что суккубы котируются?

– Ко… что?

– Котируются. Ну, коты их любят, суккубов. А кошка – она не человек, к паршивцу ластиться не станет. Я честный ведун, что бы про меня ни мололи, порядочных другомирцев не обижаю!

– А если от них гадостей больше, чем от непорядочных?!

– Миром решайте, – отрезал ведун. – Не стану я изводить суккубов.

– Я ж не имею в виду убивать их! – шепотом вскричал Адыр и навалился грудью на стол. – Пугнуть, унять, отогнать…

Ведун долго молчал, выпятив нижнюю губу. Староста ощущал себя безнадежно павшим человеком – шутка ли, его предложение оказалось слишком гнусным для находящегося в розыске ведуна! Но павший или нет, Адыр был исполнен решимости спасти свою родную Сливку.

В конце концов ведун с явной неохотой пробурчал:

– Вроде бы вишневая настойка вгоняет суккуба в спячку. Но это не точно. И зарубите себе на всех местах разом: если кто намерится прибить их, спящих – из-под земли достану! Не желаю я быть к такому причастником, ясно вам?

Адыр торопливо закивал. Ведун сердито фыркнул и поднялся из-за стола.

По возвращении старосты Сливка оживленно забурлила, люди воспряли и заранее повеселели. Настойку готовили всем миром, и даже вредная жена деда Вася раскопала на дне сундука два пузатых бутыля. Дед Вась глядел на бутыли с возмущением и обидой: ну как же он не догадался пошарить в том старом сундуке?

Убедить жителей деревни не вредить суккубам, когда те заснут, стоило Адыру большого труда. Почуяв, что скоро возьмут власть над вредоносными чужаками, люди проявляли неожиданную кровожадность. Одни предлагали заколотить двери и окна во всех суккубьих домах, другие настаивали, что для верности дома нужно поджечь. А кузнецова невестка, дородная молодуха с крутым нравом, вызвалась самолично пройтись по Новой деревне с тяпкой и вилами.

Чтобы успокоить людей, старосте пришлось использовать весь скудный запас красноречия и щедро приправить его угрозами: вот, дескать, прознает про сотворенное ведун да наведет гибельную порчу на всю деревню скопом! А потом еще Сливке, попорченной ведуном, доведется перед законом ответить за загубленных суккубов. Кто желает накликать на деревню такие напасти, а?

Люди поворчали, но притихли. Однако по их мрачным переглядываниям Адыр понял: тишком все равно будут пакостить – и не поймешь, как этому помешать. Самолично встать бессменным караулом перед Новой?

До вечера староста так ничего и не придумал, а утром оказалось, что и не доведется. От принесенной людьми настойки суккубы не то что в спячку не впали, а еще больше раззадорились, так что обессиленные мужики расползались по домам уже после вторых петухов.

И не было в Сливке человека, включая и старосту, который в то утро не вернулся бы мыслями к тяпке и вилам.

На следующий день Адыр вновь отправился в город – потолковать с известным в народе человеком по прозванию Крючкотвор. За плату тот выискивал – и с отменным успехом! – несовершенства в заключенных уговорах и советовал, как получить желаемое, ничего не нарушая. В последний год Крючкотвор особенно процветал, появилось у него и некоторое число подражателей-конкурентов, но никто из них не обладал таким острым глазом и таким блестящим знанием предмета.