Олег Рой - Однажды мы придем за тобой

Чушь, конечно.

– Знаешь, Эли, очень многое из того, что кажется нам невероятным, вполне возможно. – Нааме повернулась к окну, выходящему на восток, откуда на интернат надвигалась ночная тьма в саване, сотканном из теней Эдомских гор. – Когда-то в далекой стране один отец сказал, что если бы Всевышний хотел, чтобы люди летали, он сделал бы их крылатыми. А через несколько лет его сыновья смастерили первый в мире летающий аэроплан…

Она обернулась ко мне так быстро, что я вынужден был взглянуть ей в глаза. Они были голубые и напоминали светлый сапфир.

– Эли, Эли, – сказала она. – У некоторых вроде бы сложных задач бывают очень простые решения. Да, я не представилась: сэранэт Нааме Олимта, Зроа ве-ха’Халаль.

Ни фига себе! Каждый ребенок знает, как называется ВВС Израиля – «Хель ха’Авир» но в составе ВВС уже давно, почти семьдесят лет, числится «ве-ха’Халаль» – космическая группировка. Официально она включает несколько десятков спутников различного назначения, неофициально…

Когда ООН вынудила Израиль (вместе с пятью другими странами – новичками ядерного клуба) ликвидировать свои ядерные заряды, мы сделали ставку на высокоточные системы. Поговаривают, в их числе есть и орбитальные бомбардировщики. Конечно, все это тайна, запечатанная печатью царя Шломо, но что-то время от времени просачивается по неофициальным и полуофициальным каналам. Так, стало известно, что незадолго до моего рождения ВКС и ВВС разделили и в ВКС назначили собственного командующего в ранге тааль [33] Тааль – бригадный генерал; примерно соответствует генерал-майору. . Ведь не ради десятка спутников, правда?

– Удивительное дело, кацин-якар, – обратилась Нааме к кабану, – вот Эли и таких, как он, можно по пальцам пересчитать не только в Израиле, но и во всем мире. И он среди них – один из лучших, если не лучший. Камень, отвергнутый строителями вроде вас, будет поставлен во главу угла. Когда-нибудь его имя прославится, можете не сомневаться. И им будет гордиться весь народ, как Иланом Рамон, даже больше. Есть вероятность, что его нога первой коснется поверхности иной планеты, не нашей «домашней» Луны и даже не уже хорошо освоенного Марса… Нас ждут другие миры – и первыми их могут увидеть глаза вот этого «бесполезного» мальчика, запрещающего себе мечтать о небе!

– Мы что, опять начинаем космическую гонку? – удивился кабан. – Но ведь это дорого, даже США, Россия и Китай…

– Мышь легко проскочит в город, безуспешно осаждаемый сильной армией, – улыбнулась Нааме.

Я подумал, что она говорит о моем будущем так, словно я уже согласился на предложение, которое еще даже не высказали. А еще я понял, что да, больше того: предложи она мне живым сойти в геенну, я бы согласился. Ради сапфиров ее глаз я бы и до шеола дошел… [34] Шеол – самый последний уровень ада в иудаизме (геенна, соответственно, самый мелкий); пламя шеола в пятьдесят миллиардов раз сильнее земного и в миллиард раз сильнее того, что в геене.

– Эли, Эли, – вновь обратилась ко мне Нааме, – твой отец не хотел, чтобы ты стал летчиком, но ты и не будешь им. Тебе предстоит отправиться к звездам. Мечтал ли ты о таком? Думал ли соединить воедино две свои страсти?

«Три», – подумал я, отрицательно качая головой. Передо мной открывается небо, полное звезд, и открывает его самая прекрасная, самая желанная женщина на Земле.

Хотя, может, она тоже неземная? Уж не ангел ли спустился с хрустальных небес к одинокому юноше? Конечно, ангелы приходят не без боли, не без крови, и для общения с ними всегда приходится чем-то жертвовать. Но я готов на любую плату.

– Когда мы летим? – спросил я, когда все формальности, на сей раз уже с командиром части, были улажены.

– Летим? – спросила она, улыбаясь. – Хотя ты прав, до вашего интерната можно только по воздуху добраться. Давай вылетим прямо сейчас, ты не против? Или тебе нужно собраться?

– Да что мне собирать? – пожал плечами я. Вещей у меня было немного. – Минут за пять управлюсь. Просто ведь ночь…

– Ночь – это самое прекрасное время, – ответила Нааме. – Я люблю ночь намного больше, чем суетливый день.

Мы шли к комплексу общежитий. Наверно, если бы кого-то другого вызвали к мелиханам [35] Мелиха – начальство, мелихан – начальник ( жаргон ). так надолго, братва волновалась бы, но на Элиаху всем чихать. Меня никто не ждал. И покидать это место мне было ничуть не жаль. Особенно ради такой цели и в такой компании!

– Но вы точно не устали? – спросил я.

Она рассмеялась:

– Элиаху, а ты еще не понял? Такой умный, такой недогадливый…

Она наклонилась к моему уху, и у меня голова закружилась от запаха ее парфюма и тепла щеки:

– Я такая же, как ты, и все мы особенные. Открою секрет – тебя ждет звездное будущее, но не в Зроа ве-ха’Халаль.

– Как?! – Я даже не понял, что чувствовал, может, обиду, но сердцем понимал, что Нааме меня не обманет – в главном, конечно.

– Все, что я сказала о твоем будущем, правда, – тихо произнесла она. – Ты действительно ступишь на другую планету. Это случится, и будет даже больше того, я пока не могу рассказать обо всем. Но не ради «Зроа ве-ха’Халаль» – у Израиля действительно нет ресурсов для космической программы. Ни у одной страны мира их нет. Человечество замуровано между Марсом и Венерой, но маленькая мышка проскочит внутрь осажденного города. Элиаху, люди, с которыми ты жил все это время, чужие тебе, но я приглашаю тебя в твою семью. Твою и мою. К таким, как мы, к тем, кто говорит с нами на одном языке. И вместе мы отправимся к звездам, согласен?

– Да, – ни минуты не колеблясь, выпалил я. Я не питал особой привязанности ни к чему на Земле. У меня не было ничего такого, о чем бы я пожалел.

– Кстати, я не узнала о тебе только одно – у тебя есть прозвище?

Я отрицательно покачал головой:

– Нет. И не было никогда.

– Так не годится, – нахмурилась Нааме. – У всех должно быть новое имя. Хочешь, я сама его тебе придумаю?

– Конечно! – с энтузиазмом ответил я, чувствуя неведомое мне ранее, разливающееся внутри счастье. Она приподнялась на цыпочки и провела пальцыми по моим щекам, словно выполняя какой-то ритуал.

– Я буду звать тебя Бракиэль, – тихо проговорила Нааме. – Тот, кто глядит в небо.

Даже для здорового, полного сил человека лестницы нашей миссии – сущее наказание. Говорят, этот монастырь построили босые кармелиты, один из самых суровых монашеских орденов. Они сами носили тяжелые камни, поднимали их на леса и укладывали, радуясь труду, и архитектура их миссии была выбрана таким образом, чтобы те братья, которые придут в уже построенное здание, несли не меньшие тяготы. Отсюда крутые и узкие ступеньки, тесные коридоры, низкие потолки и притолоки, которые с недавних пор стали моей головной болью в буквальном смысле этого слова. Я о них постоянно бьюсь лбом. Не привык еще…