Рина Грант - Астронавты. Отвергнутые космосом

Плеча коснулась рука. Она обернулась. Муж.

Опираясь о плечо Мойры, лаборант тяжело опустился на колени и сел рядом с ней на расстеленные тряпки. Провел трясущейся рукой по засаленному тарполину.

– Грязь какая, – прохрипел он. – Сидим тут, как свиньи, в собственном дерьме…

– Где ты был? – не оборачиваясь, спросила она.

Профессор облизнул слипшиеся губы.

– Улетели, а? Господи, – он обхватил руками длинную, яйцеобразную голову, – вот счастье-то какое, сами улетели… – Потом внимательно всмотрелся в лицо жены. – А они ничего… – он окинул взглядом больных, ища, высматривая, – ничего не оставили?

Мойра горько усмехнулась и покачала головой:

– Как прилетели, так и улетели… пяти минут не пробыли. Но их можно понять: умирать никому не хочется… А все-таки обидно. Бросила нас Земля… – вздохнула она.

Лаборант возбужденно помотал головой.

– Земля не может нас бросить, – быстро сказал он. – Почему – этого я тебе пока объяснить не могу… настанет час, и ты все узнаешь. – Он лихорадочно оглядел толпу. – Челнок не возвращался?

Мойра безразлично повела плечом:

– Я не видела.

– Не возвращался! – захрипел старческий голос справа от них. На своей подстилке пошевелился морщинистый, иссохший человечек в дырявом свитере, к которому пристали выпавшие волосы. Потрясая костлявым пальцем, он повернулся к лаборанту. – Куда ты его дел?

Мойре хотелось схватить мужа и бежать в один из тайных закоулков Троянца. Именно так здесь и начинались кровавые, с выдавливанием глаз и изгнанием на мороз, ссоры. Но лаборант словно не понимал и охотно ответил на вопрос старика:

– Я его не видел. Я в медблоке был.

– Я не про Челнока! Мне его делишки без разницы! Куда товар дел, спрашиваю? – старик, которому, если верить вживленному чипу индивидуальной идентификации, еще не исполнилось двадцати лет, с подозрением оглядел посеревшее дырявое банное полотенце, на котором сидела Мойра. Та вздрогнула.

– Нам нет дела до вашего товара, – сказала она. – Хоть бы сгинул ваш Челнок, всем нам легче бы жилось!

Женщина фыркнула и отвернулась. В голове забегали обыденные мысли: сколько у них двоих осталось еды и можно ли попросить Троянца синтезировать чего-нибудь – сами поселенцы друг с другом никогда и ничем не делились. Главное – постараться не думать о том, – взгляд ее упал на тот угол, куда они стаскивали для переработки трупы, – из чего Троянец синтезирует пресные брикетики биомассы…

Старик приподнялся и повернулся к остальным.

– Им все равно! – прошамкал он, силясь перекрыть гул голосов. – А нам что теперь делать? Они улетели… – он осекся, обвел всех испуганными глазами, – улетели и ничего нам не оставили!

Гул усилился, перешел в ропот. Мойра отодвинулась в угол, наблюдая, как поселенцы роются в своих вещах, перетряхивают истлевшие в ядовитой атмосфере сумки и разорванные пластиковые мешки. Все качают головами. Нету, ни у кого нету!

Старик поднял на нее слезящиеся глаза.

– Это вы виноваты! – потряс он тощим пальцем у Мойры перед глазами. – Они улетели из-за вас! – и обернулся к остальным. – Они нас испугались!

Мойра сжалась под враждебными взглядами. Муж обхватил ее за плечи, прижал к себе. Но что он может? Первые фигуры двинулись к ним. В истощенных руках блеснула сталь.

Она закрыла голову мужа руками. Тот оттолкнул ее, полез за чем-то в карман. Троянчик, миленький, спаси, помоги! – билось у нее в мозгу. Но ничего не менялось. Даже Троянец их оставил.

Первые из ненавидящих уже подошли так близко, что она слышала их прерывистое, натужное дыхание. Вот и все, подумала она.

Ненавидящие остановились. В их глазах появилось сомнение. Все разом, как по команде, сделали шаг назад. На тот угол, где она сидела, упала длинная тень человека.

– Сгинул бы Челнок, говоришь? – прошелестел еле слышный голос. – Ну что ж, твои молитвы, да богу в уши!

Стоявшие прямо перед Мойрой отстранились. Не сводя глаз с человека, появившегося за ее спиной, они опустили головы и сжались. А потом медленно попятились обратно.

Лаборант обернулся, вскинул голову на говорящего и заерзал на тарполине, загаженном коричневыми пятнами биомассы. Жена высвободилась из его рук и тоже повернулась.

Над ними стоял, расставив ноги в дорогих сапогах, курчавый человек с мягким, добродушным лицом. Глаза его – хитрые, мальчишеские глаза – смеялись. Уголки губ были приподняты, как будто в улыбке. Он поднял руку – Мойре бросилась в глаза легкость движений, как будто он был совершенно здоров – и пригладил отросшие волосы. Позади него стояло трое поселенцев помоложе, чем он, и покрепче.

До этого Мойра видела его только мельком, в массе остальных поселенцев, и удивленно оглядела вжавшихся в коврики соседей. Человек стоял и смотрел на нее и на мужа.

– Ну, Профессор, – прошелестел его голос, – слышал глас народа?

Муж торопливо закивал и попытался отползти назад. Человек улыбнулся:

– Что ж… Земля нас бросила, твоя мадам правильно сказала. Придется полагаться на самих себя. То есть, – он кивнул стоящим позади, и те шагнули вперед, – на тебя, Профессор. Пора показать, чему тебя в академиях учили.

Его люди нагнулись, подхватили лаборанта под мышки и поставили его на ноги. Тот растерянно смотрел на жену.

– Отведите его в медблок, – негромко приказал человек в сапогах.

Мойра вскочила, попыталась оттолкнуть их от мужа, но ее пихнули в больную грудь, и женщина упала на коврик, заходясь кашлем. Даже кричать не могла, когда человек мотнул головой своим людям, и те потащили упирающегося мужа в глубь багровых колышущихся проходов.

По бортовому хронометру наступило темное время суток, но заснуть Бой-Баба не могла. Обрывки мыслей мельтешили в мозгу: в часы бессонницы никогда не лезет в голову хорошее, но всегда – плохое, беспокойное.

Вот и теперь: память гоняла по кругу их вылазку на транспортере: как сели, как поехали, Питер Маленький остался в машине, они с Живых вылезли, пошли… набрели на пораженного… За стеклом шлема – воспаленные глаза, пунцовые от жара губы. Как тащили обратно. Питер ломается, как красна девица…

Какая-то мысль занозила, невнятная, недодуманная: что-то там было. В глазках Рашида… как он смотрел на раненого… сейчас не могла вспомнить, но чувство не проходило. Бой-Баба приподнялась на локте, нащупала на прикрученном к полу стуле сложенную по уставу одежду, сунула руку в прорезь нагрудного кармана. Достала карту памяти.

Покрутила в руках, подумала. Лежать – бесполезно, все равно не уснет. Бой-Баба встала, потянулась в ящик стола за планшеткой, сунула в щель карту памяти. Включила.

Зажегшийся экранчик тускло осветил отсек. Она попыталась открыть файл с данными чипа раненого поселенца, но прибор выдавал ошибку. Наверное, нужен специальный сканер, вроде тех, что стоят в поликлиниках и полицейских участках.