Геннадий Прашкевич - Дэдо (сборник)

« Я уж не говорю, какое огромное значение имеет лошадь в обороне страны, – продолжил товарищ Буденный. – Оборона страны без лошади немыслима. На этот вопрос тем более необходимо обратить сугубое внимание, что сейчас вся военная мысль склоняется к тому, что в современной войне, при наличии мотора в воздухе, а на земле – броневых сил, конница, опираясь на этот мотор и на эти силы, приобретает новую невиданную пробивную силу. Вся военная мысль склоняется сейчас к тому, что борьба будет идти не за рубежи, не за образование фронта «от моря до моря», а за жизненные центры. Это означает, что современная война будет маневренной. Недаром сейчас военная мысль отвергает позиционную войну, и все государства стремятся подготовить свои вооруженные силы к гибкости и к маневру. Одним из серьезнейших факторов будущей маневренной войны является конница, опирающаяся, как я уже сказал, на мотор в воздухе и на броневые силы на земле. А как я могу, ведая этим родом войск, не предъявлять требования к высоким кондициям лошади? Всякий бой, когда он начался, довершается стремительным ударом: стрелки довершают его ударом штыка, а кавалерист – ударом шашки. Но для того, чтобы нанести такой довершающий молниеносный удар, конница должна идти два, а то три километра с поднятыми шашками под проливным дождем пуль и снарядов. А эти два или три километра на тех лошадях, которые у нас сейчас имеются, конница будет не мчаться, а «ехать» все десять минут. Так что если меня спросят: «Куда то это ты мчишься, товарищ Буденный?» – я вынужден буду ответить: «Нет, брат, это в атаку еду ».

Общий смех.

Аплодисменты.

« Я вас спрашиваю, кто «поедет» в такую атаку? – грозно спросил товарищ Буденный. – Нам нужны такие лошади, которые бы в две-три минуты покрыли эти пространства, добравшись до противника, и тем закончив начатый бой ударом. Поэтому я предлагаю, чтобы вопросами коневого хозяйства занялись все наши партийные органы, помимо того, чтобы занялся, наконец, этим делом и наш союзный Наркомзем, который даже не пытается поставить этот вопрос во всесоюзном масштабе. И, с другой стороны, к этому вопросу нужно привлечь соответствующее внимание широкой рабоче-крестьянской общественности. Вы посмотрите на эти карикатуры (показывает съезду журналы) . Вот это журнал немецкий. Немцы, говоря о лошади, нарисовали здесь такую картинку: трактор и лошадь – одно целое, которое дает наибольшую эффективность в сельском хозяйстве. Это, значит, немцы. А вот это уже наши нарисовали в «Прожекторе» карикатуру (смех). Видите, – это вот Буденный стоит, а тут – кляча, и внизу подписано: «Я не против трактора. Но почему к десяти лошадиным силам не подкинуть одиннадцатую?» Вот эту вот, значит, дохлую (смех). Я прошу съезд, чтобы был положен конец ликвидаторству и головотяпству в области развития коневого хозяйства раз и навсегда… »

Товарищ Буденный подкрутил усы и грозно глянул в самый конец зала, как бы отыскивая взглядом Семена Юшина. На самом деле он, конечно, просто смотрел в даль, в которой предчувствовал победу тягловой и всякой другой лошади, но в громе аплодисментов Семену показалось, что товарищ Буденный посмотрел именно на него. А последние слова товарища Буденного он вообще воспринял как личный важный наказ положить конец ликвидаторству, головотяпству и конкретно всяческим несерьезным насмешкам в области развития коневого хозяйства.

Правда, теперь сосед-чекист уже сам почему-то толкнул Семена локтем: «Понял, контра? Будет тебе учет!»

Будто пообещал.

Как-то на диване Семен перелистывал журнал «Радио всем».

« Элементы типа Лаланда …»

« Двухламповый усилитель с полным питанием от сети переменного тока …»

« Стабилизированный приемник с двумя каскадами усиления высокой частоты …»

Такие специальные материалы Семен пропускал, зато интересовала его « Хроника радиорынка », а также заметки типа « Рабочие Америки слушают радиопередачи из СССР » (хорошее, доброе дело, считал Семен), или « В Смоленске убивают радиообщественность » (нехорошее, недоброе дело), или « Как не следует преподносить радиообщественности ублюдочные идеи » (это уж, само собой, дело исключительно вредительское).

После съезда, воодушевленный словами товарища Буденного, Семен одну за другой написал штук тридцать острых заметок, бичующих разные пороки жизни отечественного коневого хозяйства, но, к сожалению, ни одна больше не была напечатана в газете или прочтена по радио. В последней заметке, посланной на радиостанцию имени Коминтерна, неутомимый стрелок охраны конезавода Семен Юшин пытался открыть глаза рабочим и крестьянам на красную кавалерию. Несмотря на мелкие несогласия с товарищем Семеном Михайловичем Буденным, он тоже считал, что кавалерия решает все. Война моторов это всего лишь война моторов, кончилась горючка, вот ты и приехал, встал, как пень, посреди сражения. А то еще загорелся, чего хорошего? Семен хорошо помнил дымные факелы русских броненосцев посреди разволнованного пространства Цусимского пролива. Все, кто голосует за моторы – агенты интервенции империализма, скрытая контра, шкуры, поганые оппортунисты, это они нынче подводят Красную Армию под будущие поражения. Этому была посвящена заметка Семена, отосланная в редакцию, но в программе радиопередач он опять ее не нашел.

Все есть. Программа есть.

« Через станцию им. Коминтерна.

12.10 – Центральный рабочий полдень.

4.00 – Радио-пионер.

5.20 – Доклад: «Кружок военных знаний по радио».

5.45 – Беседа: «Первомайские дни в кооперации».

6.17 – Рабочая радиогазета.

7.10 – Доклад т. Бухарина «Алкоголизм и культурная революция ».

Ну, все, что ты хочешь, есть в программе, кроме заметки товарища С. Юшина.

Несколько подозрительно, правда, выглядел доклад «Кружок военных знаний по радио», но неизвестно, могли ли в редакции отнести его рассуждения к такой теме? А еще из номера в номер печаталась подозрительная радио-фантастическая повесть радиста В. Эффа. Этот браток жизнь, конечно, знал. « Тов. Бухарин определенно заявляет, что при развитии фабрично-заводского производства в капиталистическом государстве людоедство возможно лишь как эксплуатация труда ». Этот В. Эфф прямо указывал, без всяких там обиняков: « Громов (один из героев радио-фантастической повести) когда-то знал английский язык. Конечно, он не мог бегло говорить по-английски, потому что, как он сам говорил, язык не поворачивался в глотке для идиотского произношения. Кроме того, английский язык был тем самым языком, на котором Чемберлен писал свой ультиматум, и это обстоятельство тоже в значительной степени расхолаживало филологические порывы Ивана Александровича Громова, считавшего себя честным комсомольцем …»