Геннадий Прашкевич - Дэдо (сборник)

Летом 1925 года Семена приняли в ряды ВКП(б).

Отмечая это большое событие, он чуть не вылетел из партии.

Ровно четыре дня окна и двери его большой казенной комнаты не закрывались ни на минуту. Играл патефон, слышались застольные песни. « Кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть ». Строгач за слишком затянувшуюся пьянку Юшин схлопотал, но, как человек прямой и сознательный, круто проварившийся в жгучем рассоле революции, придя в себя, заявил: «Служить буду лучше!»

В 1930 году Семен Юшин, как передовой и сознательный стрелок охраны, был приглашен гостем на XVI съезд ВКП(б).

Высокая честь. Бывший марсовой понимал это.

Он с восхищением рассматривал многочисленных гостей и участников Съезда.

Иногда Семена принимали за товарища Буденного, но это, конечно, в шутку – только из-за усов. Когда товарищ Козлов от имени сеньорен-конвента предложил избрать в президиум съезда ровно сорок человек, Семен Юшин вместе с другими гостями и участниками съезда шумно аплодировал, а потом напряженно вслушивался – все ли уважаемые им имена прозвучат в зале?

– Персонально предлагаются следующие лучшие товарищи, – объявил председательствующий товарищ Козлов. – Акулов, Андреев, Варейкис, Ворошилов ( аплодисменты )… Гей, Голощекин, Зеленский, Жданов, Кабаков, Каганович ( аплодисменты )… Калинин ( аплодисменты )… Калыгина, Киров ( аплодисменты )… Колотилов, Косиор ( аплодисменты )… Косарев, Куйбышев, Ломинадзе, Мануильский, Микоян, Молотов ( аплодисменты )… Николаева, Орджоникидзе ( аплодисменты )… Петровский ( аплодисменты )… Румянцев, Рудзутак, Рыков, Сталин ( бурные и продолжительные аплодисменты, весь съезд встает и приветствует кандидатуру товарища Сталина )… Сырцов, Томский, Уханов, Хатаевич, Чубарь, Шверник, Шеболдаев, Шкирятов, Яковлев, Ярославский ( аплодисменты )…

Семен активно участвовал во многих стихийно возникавших дискуссиях, от души орал с места «Долой!» и «Правильно!» Он научился орать так громко, что на него обращали внимание. Плотный, плечистый, заметен издали. Когда скромный колхозник Орлов сказал с трибуны, что ему уже пятьдесят лет с лишком, а он такой большой работы, как сейчас, никогда в жизни не производил, Семен первый проорал на весь зал: «Верно говоришь, браток!». Скромный колхозник, понятно, приободрился: «Вот разве не чудо, что мы на лошадях пахали по одному га в день? Виданное ли это дело? – И, совсем осмелев, прислушиваясь к залу, пожаловался: – Плохо только, что сахарку нет. Придешь с работы, клюнешь кружечку холодной водички. Надо бы сахарку попросить: три месяца не получали!»

«Верно, браток!» – сочувственно орал Юшин.

Ему было весело и легко. Он крепко чувствовал крепкое единение с крестьянством и с трудовым пролетариатом. Когда товарищ Яковлев сказал в своем докладе, что «когда в колхозе сплотилась почти четверть всех хозяйств, когда на полях вскрылись огромные возможности колхозников в отношении расширения посевной площади, то единоличники также, хотя и с опозданием, двинулись сеять, чтобы не быть вынужденным уступить свою землю колхозникам», Семен заорал еще громче: «Верно, браток!», потому что сам видел, что тут не Цусима и не царский режим. Тут конкретно могучая эскадра страны под всеми флагами, вымпелами и гюйсами тянется не за горящим пустым броненосцем, а за железной когортой вождей, верных продолжателей дела великого Ленина, пламенных революционеров. Семен лично видел на съезде Постышева и Эйхе, Кагановича и Гея, Томского и Рыкова, Межлаука и Угарова, Куйбышева и Калинина. Он сам слышал Сталина и Ворошилова, ему пожали при встрече руку товарищи Варейкис и Шеболдаев, а уж эти не подведут!

Больше всего, конечно, Семен ждал выступления славного товарища Буденного, потому что воевал в Первой Конной и давно уже не сердился, что в сентябре 1920 года его бросили раненым где-то в поле под Елисаветградом. Кстати, когда марсовый Юшин тонул в холодных водах Цусимского пролива, товарищ Буденный беззаветно воевал в Манчжурии. Он развозил там военную почту, но знающие люди говорили, что доставить вовремя в штаб важные документы – дело тоже очень даже не последнее. Не случайно в мировую войну геройский товарищ Семен Михайлович Буденный дослужился до унтеров и стал обладателем полного банта георгиевского кавалера. Товарища Буденного в лицо знали и подлый генерал Врангель, и лукавый бухарский эмир.

Но претензии к Буденному у Семена были.

Времена шли трудовые, учет был объявлен делом архиважнейшим.

Когда перед XVI съездом партии товарищ Семен Михайлович Буденный посетил конезавод, на котором работал бывший марсовой, а затем на Московской областной конференции произнес короткую строгую речь, Семен отправил ему записку, правда, ответа не получил. Не желая, чтобы такое дурное отношение к простым стрелкам охраны закрепилось среди вождей и героев, Семен пересказал записку простыми письменными словами и отправил ее в одну московскую газету. Заметку напечатали, но товарищ Буденный и на этот раз почему-то не откликнулся. Вот почему, желая довести такое ответственное дело до конца, Семен отправил все ту же записку теперь уже в Президиум съезда. Он был уверен, что на этот раз геройский товарищ Буденный не отвертится. И когда 10 июля на вечернем заседании председательствующий Рудзутак объявил, что слово имеет товарищ Буденный, Семен невольно напрягся.

« Товарищи , – начал Буденный, лихо подкручивая знаменитые усы, – наш съезд за истекший период своей работы внес в ряд крупнейших вопросов совершенно определенную четкость, осветил их со всех сторон, для того чтобы скорее разрешить те или иные проблемы. И здесь вчера докладчик в своем докладе – (Буденный имел в виду доклад товарища Яковлева) – совершенно правильно указывал на ряд проблем, неоспоримо важных, но наряду с этим мне хотелось бы остановиться на одном из больших вопросов нашего народного хозяйства – на коневодстве… »

Сквозь бурные аплодисменты, грозой разразившиеся в зале, пробился громкий выкрик Семена: «Даешь коня!» Он верил в партийную честность товарища Семена Михайловича Буденного и верил, что получит ответ на свою записку.

« Этот вопрос все обходят как-то сторонкой , – продолжил товарищ Буденный. – И я, когда слушал первый доклад, отчет ЦК нашей партии, который делал товарищ Сталин, послал ему записку (смех в зале) чтобы, значит, он в заключительном слове коснулся этого вопроса (смех в зале, аплодисменты). Товарищ Сталин в заключительном слове указал на то, что он получил мою записку, но так как все делегаты съезда догадались, кто ее писал (смех в зале), то все засмеялись. А в газетах, я скажу, появилась совершенно нежелательная, по крайней мере, для меня, формулировка: когда Сталин сказал, что записка подана о коневодстве, дескать, съезд засмеялся. Я думаю, что смеялись не потому, что будто бы лошадь нам совершенно не нужна, а потому, что догадались об авторе записки… »