Павел Францоуз - Пропал «Мерседес»

Парень не проронил ни слова и только смотрел на меня.

— От души поздравляю, — сказал я. — Ну, как себя чувствуешь, Шефл?

— Отвратно. Но сейчас все прекрасно. Посмотри, что он мне привез! И сигареты? Американские! Подойди, возьми одну.

Я взял и закурил. Потом встал:

— Надо идти. А ты, паренек, выйди на минутку, мне нужно кое о чем тебя спросить.

Он встал и вышел за мной.

— Покажи руки, — попросил я его в коридоре. Они были в мозолях. — Не знаю, известно ли вам, уважаемый торговый представитель, что у вашей машины удивительно интересный номер?

Он сверкнул глазами, но промолчал и закурил сигарету.

— Где ты ее взял?

— В Балбинове, на Виноградах, если вы знаете.

— А девушку?

— Перед «Ялтой» вчера вечером…

— Зачем ты это сделал, идиот несчастный! Ведь я теперь должен буду тебя забрать!

— Товарищ Холечек, — стал просить он меня. — Не делайте этого. Прошу вас, не делайте!

— Не делайте этого, не делайте, — передразнил я его. — Интересно ты себе представляешь мою работу! Слямзил машину, а теперь — не делайте этого?! Ты что в самом-то деле! Ведь я — представитель органов! И точке!

— Товарищ Холечек, — продолжая просить он. — Ведь вы меня знаете… С самого детства… Знаете, кто я, что… Почему вы не можете понять!

— А что?

— Вы же знаете, что с отцом…

— Я-то знаю, но при чем здесь ворованные машины, парень?

— Я ему никогда не доставлял радости, — сказал он. — Никогда! Ни разу в жизни, товарищ Холечек! А теперь он умирает… Я хотел, понимаете, хотя бы… теперь… пусть даже это неправда…

— Все равно не надо было красть машину!

— Надо было! Должен же я был его как-то убедить. Одной белой рубашки тут недостаточно. Сейчас их все носят…

— А чем ты на самом деле занимаешься?

— Чем попало. Я ведь так, подсобный рабочий. Сейчас я убираю золу в котельной, но не могу же я ему об этом сказать. Он всегда хотел, чтобы я получил специальность, чтобы кем-нибудь стал… Вы понимаете, не могу я ему этого сказать!

— Вот чертова работа! — выругался я, — Чертова работа!

— Если нужно, я потом отсижу, — убеждал он. — Но сейчас этого не должно произойти, понимаете? Прошу вас, товарищ Холечек!..

Он держал американскую сигарету, и у него тряслись руки. Невозможно было на это смотреть.

— Пошли со мной! — скомандовал я.

— Если вы это сделаете… Если вы только это сделаете…

— Я? Почему я? Это сделаешь ты!

— Что?

— Как что… сам сознаешься! В Праге там, у вас… или где-нибудь еще, это все равно! Пойдешь и признаешься! Немедленно! Я прослежу, понимаешь, немедленно, ну, словом, сразу же, как только представится возможность!

Он выбросил сигарету и уставился на меня:

— Товарищ Холечек…

— Не теряй зря времени, иди…

Что я могу вам сказать? Ни один человек не прыгнет выше своей головы. Я проверил, нет ли на дороге к Броду милиции, потом показал ему, куда загнать «Мерседес». Обратно к отцу я привез его на мотоцикле. Потом позвонил бродскому участковому и сказал, что украденный «Мерседес» стоит у него перед дежуркой. Он подумал, что я его разыгрываю.

Ну, а потом я пошел спать… На станции гудели электрички, в пивной галдели ребята. Я курил свою последнюю сегодняшнюю сигарету, и, хотя я знал, что сегодня Элмар был абсолютно прав, мне было в эту минуту в общем-то хорошо и спокойно.

Перевод с чешского Т. Большаковой