Мария Бунто - Искажение

— Это типо я мертвая? — и она подняла подбородок еще выше, скрывая блеснувшие влагой нетерпения и предполагаемой досады глаза.

— Смотря, что ты считаешь быть мертвым. — спокойно и нараспев ответила птица.

Саен насмешливо смотрела на птицу. Не исключено, что на краткий промежуток воцарилось обоюдное молчание, и только лишь из-за того, что ворон давал время на раздумья, а девушка, возможно пыталась задействовать все логическое что было у нее в ее сложной поклаже головного мозга.

— Ладно, дурная птица. Докажи, что я мертва, тогда может быть… — худая девушка замедлила на секунду. — Я поверю, что ты говоришь со мной.

Ворон продолжал вертеть головой. Его черные глазницы не изучали на самом деле стоящего перед ней индивидуума, они и так в содружестве с сознанием знали, что именно происходит. Однако, всем умершим, настолько не хочется верить в смерть, насколько нам — живым, не хочется верить в смерть….

— Пошли за мной, я покажу тебе твое тело. — ответил ворон, приглашая худого спутника.

— Показать? — Саен нервно улыбнулась и снова приняла оборонительную позицию — нога левая сзади, правая впереди. — Черт с тобой пошли! — наконец ответила она и развернулась в сторону арки, которую обветшали бремя времен и различные эксцентричные выходки молодого организма созревающего поколения.

Саен и ворон, который летел впереди, но на достаточном расстоянии, что бы первая распознавала маршрут, шли и летели, довольно долгое время молча. Только спустившись в метро, Саен спросила:

— Где эти все чертовы люди?

Ворон бережно и грациозно приземлился у самого края перрона.

— Они пока тебе не нужны. Пространство убрало все, чтобы не отвлекать тебя. — ворон благородно распустил крыло — приглашая и пропуская девушку в совершенно пустой вагон. — Если что-то ненавидишь — оно вернется. Однако именно тогда, когда не ждешь. — если бы птицы могли в достаточной мере передавать мимику, вполне уместно было бы заметить, что в этот момент, «глупая птица» ухмылялась, с едва заметным оттенком превосходства.

Они сели — худая экстравагантная девушка и одинокая громоздкая птица. Притом оба они — порознь или нет, выглядели одинаково и пропорционально одинокими.

— Ты же не хочешь заявить, что ты Бог? — колеса мерно отстукивали интервалы пути и Саен, долго и пристально разглядывавшая птицу, наконец, подала голос. Возможно, эта не глупая девушка прекрасно осознавала, что будь то сон или настоящее восхождение к небесам, это происходит именно с ней, и что стоит получить максимум информации, пока у нее был шанс или возможность, по крайней мере, говорить и кто-то ее слышал, при этом отвечая на ее реплики.

— Конечно нет. — достаточно сухо ответила птица, прочесывая одновременно антрацитовые перья клювом. — Разве что только… — птица сделала паузу и повернула свой левый глаз к Саен. — Ты именно так представляла себе Бога? — ворон улыбнулся, насколько это позволял ему совершенно нормально сложенный анатомический клюв.

— Хорошо. Если ты Бог, зачем мы останавливаемся на каждой станции метро, где нет людей? — Саен не переставала наблюдать за птицей, которая в независимости от состояния вагона, на данный момент он был совершенно пуст, продолжала сидеть на полу. Саен даже показалось, что если бы это была настоящая птица, она непременно села бы на поручни, или хотя бы, на сидушки около самой Саен.

— Зачем тебе люди, если мы едим просто посмотреть на твой труп? — ворон был спокоен и смотрел на нервную, худощавую, грубую в некоторых своих изложениях мыслей, девушку.

— Я слышу запах. Передвигаюсь и еду в метро. — Саен сняла свой черный кожаный рюкзак и заключила в хрупкие объятия, создавая блокаду, защиту перед собой, посторонним предметом. — Все, что может меня сейчас порадовать и смутить — так то, что я не вижу этих потных тел, но общаюсь с птицей. — Саен, зачем-то, видимо по рефлекторной привычке кого-то напугать, низко наклонилась к птице и прямо к морде, хотя мимика пернатого существа не заслуживала на данное выражение, продолжила. — И знаешь… Я тебя не боюсь… И ты совсем не Бог. — вдруг Саен неожиданно даже для ворона расхохоталась. Это был странный смех для тех, кто его никогда не слышал, но совершенно адекватный для самой Саен. Следовательно — Саен не считала себя мертвой или происходящее вокруг — аномалией.

— Нам пора выходить. — регламентировал ворон.

— Ты знаешь, где я живу?! — Саен перестала смеяться, но вызов и истерическая насмешливость не покидали ее интонацию.

— Я не знаю, где ты живешь. Я знаю, где ты сегодня умерла. Это разные вещи. — Ворон в последний раз окинул Саен взглядом и несколькими взмахами крыл, пересек пространство станции, и пока Саен пешком взбиралась по эскалатору, спокойно и покорно ждал свою спутницу наверху — где по-прежнему сияло солнце и двигались облака.

— Черт. — вырвалось у Саен, когда та, была снова поражена лучами дневного света. — Небо и солнце можно было бы и убрать. — Саен споткнулась на последней ступени и дерзко выругалась. — Коль я мертва. На кой черт мне прищуривать глаза. Мертвые не щурятся. — заключила она, узнавая слишком знакомые улицы, дома, магазины и кафе, вплоть до деревьев, столбов и стен.

— Нам не долго. Скоро будем на месте. — объявил ворон, то взлетая, то приземляясь на ветках сочных деревьев.

— А тоя не знаю где я живу. — не поднимая головы, как бы нехотя ответила или съязвила Саен.

Двери открылись. Саен в очередной рез убедилась в странном и неестественно глухом, звенящем звуке. Вроде бы врата были открыты и вот! Выходи! Твоя конечная остановка. Но. Не исключено, что повышенная интуиция и болезненное восприятие действительности, подсказывали девушке, что эта действительность и есть ее конечная остановка, посему, она не спешила выходить.

— Так что же ты? Пошли дальше. — жест крыла и интонация были одновременно похожи и на предложение и на приговор.

— И что потом? — впервые за многие годы, Саен дала себе паузу, что-то похожее на отсрочку. Этим вопросом, она все еще пыталась привести свои мысли в рациональное укомплектованное русло, которое всегда знало, куда и как проистекать.

— Я просто покажу тебе твой труп. — спокойно отвечала птица, к компании которой, Саен уже не только привыкла, но и где-то в глубине души привязалась, осознавая, что потеряв ее — имеет неудачный шанс очутится где-то в потерянном пространстве или сойти с ума основательно.

— Ладно показывай. — девушка нервно проделала маневры бровями и как в первый миг их совместной встречи, брезгливо опустила кончики губ вниз, при этом высоко, как легионер, подняв подбородок вверх.

Девушка и птица медленно и мерно зашли в подъезд.

— Черт. Здесь воняет так же, как и раньше. — молодая усопшая, продолжала бравурно говорить, подбадривая себя или то, что от нее осталось. Она с презрением и брезгливостью вела рукой над перилами, не желая прикасаться к засаленным, неопрятным деревяшкам лестничной площадки. Саен даже вспомнила, как однажды загнала добрую занозу в левую ладонь, и автоматически посмотрела на след от шрама, который по-прежнему вырисовывался белесой полосой на ее влажных, практически прозрачных ладонях. Она инстинктивно потерла место былой раны, и наличие шрама ее успокоило. — Шрамы для мертвого это нормально? Они типо, остаются с ними? — с издевкой спросила худая девушка не глядя на птицу, которая уже поджидала ее на третьем этаже и следила за восхождением неуравновешенной спутницы. Ворон ничего не ответил, на что Саен нарочито небрежно ухмыльнулась.