Сергей Воронин - 4 рассказа из журнала Нева № 9 (1986)

— Ну где же оно, где? — в нетерпении кричал я.

— Странно, — сказала Ольга, — я точно помню, что клала его в сумку. Наверно, нечаянно выронила, когда доставала платок…

У меня от ее слов что-то оборвалось внутри. Я хотел закричать и не мог. Даже сдвинуться с места не мог. Я словно окаменел.

— Да что с тобой? — точно из другого мира доходили до меня слова сестры. — Подумаешь, какой кавалер! В твоем возрасте надо стыдиться таких чувств. Да и они все равно сюда не вернутся уже…

В отчаянии я упал на кровать лицом вниз и горько заплакал.

Даже теперь, вспоминая обо всем этом, сжимается сердце.

Несколько дней я ходил как потерянный. Меня о чем-то спрашивали, я не сразу понимал, чего от меня хотят. Не хотел есть, а если заставляли, то ел механически, не замечая, что ем. Мама не на шутку испугалась. Все допытывалась, что со мной, что у меня болит. А у меня ничего не болело, только в груди было пусто.

Еще теплилась надежда, что Галя перед отъездом зайдет к нам. Но и эта надежда пропала, когда я узнал, что Галя не спросила у Оли адреса.

Долго я не мог примириться с мыслью, что больше никогда не увижу Таню…

Прошло года четыре с тех пор. Каждое лето мама отправляла меня в деревню к своей сестре, к тете Стеше. У той была дочка Клава, мне ровесница. Тоже лет шестнадцати. Веселая. Все заигрывала со мной: то дернет за волосы, то подтолкнет, то щипнет. Ну, понятно, дело молодое. К тому времени я уже стал редко вспоминать Таню. Сенокос. Я подаю вилами сено в окно. Клава подхватывает его, растаскивает по сеновалу. Кончили мы работу, зовет она меня к себе. Я залез, и тут стали мы с ней возиться в сене. Дурачимся, хохочем. Кто кого в сено зароет. И тут она меня поцеловала. И я хотел тем же ответить, как вдруг вместо Клавиной светлой головы увидел голову Тани с двумя черными косичками. Да-да, это я вам точно говорю: совершенно четко увидел Танину голову. Меня словно кипятком обдало! Таня! Откуда Таня! Кубарем я скатился с сеновала и понесся, не зная куда. Очнулся уже в болоте. До сумерек бродил по нему между кочек, проваливаясь по колено в жижу… Вернулся ночью, когда все уже спали. Долго не мог уснуть. Как только закрою глаза, так и вижу Таню, ее глаза вижу. И неожиданно для себя громко сказал: «Так, Таня, нельзя». И тут же сразу уснул… Вот такой случай…

Главное, теперь-то уже прошла почти вся жизнь. И женился. И счастливо, можно сказать, женился. Жена была чудесный человек. Родила мне двух сыновей. И сыновья хорошие. И вроде бы надо давно забыть ту странную историю с той девочкой. Да и стыдно должно быть перед женой, которая всю жизнь мне отдала, перед памятью ее должно быть стыдно. Я вроде как и виноват перед нею. Но вот помню заболела она, приехал я в Ленинград за лекарством. На вечерний поезд опоздал и остался ночевать у сына. От нечего делать (я был один в квартире) стал просматривать семейный альбом. И на одной из страниц увидал маленькую тусклую карточку. На ней была девочка с двумя черными косичками. Таня!.. Как она попала в альбом? Откуда? Как могла сохраниться? Но, главное, откуда? Я не помню, чтобы Таня мне дарила ее. Откуда она?

В это время пришли сын, внук. И я отложил альбом в сторону…

И вот совсем недавно я снова был у сына. Похоронил жену. Приехал. И вспомнил о той карточке. Взял альбом, стал ее искать. И не нашел. Ее не было. Ну, совершенно не было. Но зато нашел карточку жены. Маленькую, от времени потускневшую. На ней жена молодая…

Вот и пришел к вам. Что же это такое. Что за мистификация? В чудеса я не верю, галлюцинациями не страдаю… Чем вы это объясните?

— Не знаю, — не сразу ответил я, несколько удивленный такой постановкой вопроса.

— Ну как же не знаете? Вы же писатель. Должны знать. Или, может быть… осуждаете?

— Нет, не осуждаю, но и не знаю.

— Странно. Я так рассчитывал…

Ушел он от меня явно обиженный.