Ли Чайлд - Манхэттенское безумие (сборник)

ВОН (листает свой блокнот) : Как у вас складывались рабочие отношения?

ЭЛСИ: С Клейном? Почему вы об этом спрашиваете? Вам кто-то что-то сказал?

Свет прожектора, освещавший Элси, меркнет и ярко освещает Льюиса Кэннона. Тот смотрит поверх своих солнечных очков с таким видом, словно сейчас раскроет важную тайну.

ЛЬЮИС: Они хорошо сработались, ладили друг с другом? Нет, мадам, они вовсе не сработались. Точно не сработались. И вот еще что. Я за многие годы навидался трений между людьми и плохих актерских составов. Этот состав был плохой. Очень плохой.

ВОН: Извините, погодите минутку. Вас зовут мистер Кэннон, верно?

ЛЬЮИС (не веря своим ушам) : Ух! Это шутка, что ли? (Не глядя на Вон.) Нет? Бог ты мой, это просто невероятно ! С вашей стороны, я хочу сказать. Для вас невероятно. Невозможно! Ну ладно, о’кей. Хорошо. Да, меня зовут Льюис Кэннон. Я получал множество наград. Я был удостоен премий Драматического клуба. (Снова смотрит мимо нее.) А вы даже не знаете, что это такое. Я просто в ужасе ! Послушайте, милочка, я в прошлом году получил Первый приз зрительских симпатий!

ВОН: А что это такое?

ЛЬЮИС: «Парни и девчонки» [49]. Опять снова-здорово? (Напевает тихонько:) «А у меня тут лошадь есть…» Не знаете?

ВОН: Я не люблю театр.

ЛЬЮИС: Неужели?

ВОН: Когда я смотрю какую-нибудь пьесу, то думаю, что если бы эти люди и впрямь были так хороши, они выступали бы по телевидению.

ЛЬЮИС: Вы поосторожнее, моя милая! А не то вас тут кто-нибудь прибьет.

ВОН: Итак. Вы сказали, что отношения между мистером Клейном и режиссером, мисс Вудрафф, были несколько напряженными.

ЛЬЮИС: Напряженными? Это не то слово. Они были отвратительными! Они были… ну, я вам сейчас расскажу. Я одно время работал в театре «Паблик» с Тони – это Тони Кушнер, – и мы репетировали, и я ему кое-что новое предложил…

ВОН: Извините. (Достает свой телефон.) Алло?

ЛЬЮИС: А Джордж – то есть Джордж Вулф – очень возбудился и разозлился от наших посторонних разговоров, и все стали ожесточенно спорить…

ВОН: Извините, мистер Кэннон, одну минутку…

ЛЬЮИС: А тут входит Стритчи – это Элейн Стритч, я зову ее Стритчи…

ВОН: Пожалуйста, помолчите минутку.

Она с минуту слушает, что ей говорят по телефону, а свет тем временем перемещается с Льюиса на Патрика.

ВОН: У моих помощников проблемы – они не могут найти вашего мужа. Вы можете дать нам описание его внешности?

ПАТРИК: Он шести футов ростом и с бородой. Он поет песенку «Бедный маленький лютик» на поездах линии А. Думаю, его нетрудно будет найти.

ВОН: Мы постараемся, сэр.

Свет смещается с Патрика, когда Вон поворачивается к Элси.

ЭЛСИ: Вовсе и неплохие у нас были отношения. Просто он всем мешал своим присутствием, понятно? И это всё.

ВОН: Что вы хотите этим сказать – мешал своим присутствием?

ЭЛСИ: Я хочу сказать, что когда он тут находился, все шло наперекосяк. Он вечно стоял позади меня, пока я пыталась руководить репетицией, и подавал всякие возбужденные реплики. Актеры – люди впечатлительные. Они такие хрупкие. С ними нужно обращаться осторожно, мягко, как с лошадьми. Я говорю им: «У вас отлично все получается, вы почти добились нужного эффекта…» А тут мистер Клейн, стоя позади меня, раздражается по поводу своей потухшей сигары, и все сразу начинают трястись от страха. Он губит спектакль, а если спектакль проваливается, продюсер берется за другой спектакль. А что происходит с режиссером? Ведь режиссер – это капитан корабля. И если корабль тонет, режиссер тонет вместе с ним.

ВОН: Значит, репетиции шли плохо?

Элси открывает рот, чтобы ответить, и свет перемещается на Льюиса.

ЛЬЮИС: Да! Полный провал! Вот поэтому я и пытался уйти.

ВОН: Простите?

ЛЬЮИС: Это было прямо-таки крушение поезда, самая ужасная катастрофа, в которой я когда-либо участвовал, а я ведь однажды участвовал в мюзикле о крушении поезда, он так и назывался: «Крушение поезда»! И он с треском провалился, это было настоящее крушение поезда. Хотя Элан – это Элан Камминг…

ВОН: Мистер Кэннон…

ЛЬЮИС: А Элан привнес в роль кочегара свое обычное joie de vivre [50]. Они с Саттоном…

ВОН: Мистер Кэннон! Что вы имели в виду под словами «хотел уйти»?

ЛЬЮИС: Ох! Да ничего особенного. У меня было… другое предложение. Еще одна возможность получить роль.

ВОН: А что вы имели в виду под словом «пытался»?

Луч прожектора смещается на Маркуса, который охает.

МАРКУС: Ох, боже мой, ну конечно! И как я только об этом забыл! Да, ему был звонок – это случилось прямо посреди репетиции. В понедельник, кажется. Или во вторник? Ему позвонили, он послушал… Ох, боже мой, это был Льюис ! Это Льюис Кэннон убил Клейна! Чудовище !

Луч прожектора перемещается на Элси.

ЭЛСИ: Ага. Да. Я была там, когда ему позвонили. Мы были как раз на середине сцены нападения, это в конце первого акта. Это жуткая драма, жуткие эмоции, и тут у Льюиса зазвонил телефон, и он достал его и стал слушать. (Вздыхает.) Ох уж эти мне актеры, вот что я вам скажу!

ВОН: Продолжайте, пожалуйста.

ЭЛСИ: Он слушает, что ему говорят, у него расширяются глаза, все больше и больше, и все понимают, что он сейчас отключится и сообщит нам что-то чрезвычайно для него важное – в эгоистическом плане, с заботой о собственных интересах. Это сразу было видно.

Прожектор освещает Патрика.

ПАТРИК: А он просто говорит (очень хорошо имитирует речь Льюиса) : «Всего три слова, ребята. Цыганка. Брод. Вей».

ВОН: И как вы на это отреагировали?

ПАТРИК: Я сказал ему, что Бродвей – это одно слово, а потом добавил: «Вернемся к нашей работе, ребята».

Прожектор перемещается на Элси.

ЭЛСИ: После репетиции мы пошли к Клейну, который, конечно же, взбесился. И напрочь отказался отпустить Льюиса, аннулировать его контракт. Напрочь отказался. Встал там и стал пыхтеть своей отвратительной сигарой и говорит: «Нет-нет, решительно нет!» Я сказала Клейну, что он вполне может разрешить ему сыграть Голдстоуна – он будет здорово играть в этой постановке, если будет чувствовать себя связанным, как будто у него на руках наручники, простите за каламбур. (Смотрит мимо Вон.) А там есть наручники? В той пьесе? Ой! Послушайте, дело-то все в том, что Клейн считал Льюиса знаменитостью – правда, исключительно мелкой знаменитостью, которая только может помочь поднять кассовые сборы.

Прожектор снова освещает Льюиса, который снимает свои темные очки и злобно смотрит на Вон.

ЛЬЮИС: Так. Отлично. Поймали. Да, я хотел уйти. Я даже накричал на него. И что? Это означает, что я его убил? Что я вам, какой-нибудь Суини Тодд? [51]Ни с того, ни с сего? (Слышна барабанная дробь.) Это убийца. Но в пьесе. Кончайте это, хватит!