Ли Чайлд - Манхэттенское безумие (сборник)

Я сделал вид, что разозлился, нахмурился и сказал:

– Такой юный, а уже такой циник! Ц-ц-ц!

– Так я вас даже не знаю! – Он так же сердито посмотрел на меня. Если б у меня не было такое доброе сердце, я бы сказал, что он точно оскалился на меня и зарычал. Я потрепал его по его умненькой кругленькой головке и вытер ладонь о штаны. Тут вокруг сплошные насекомые-паразиты в нашем возлюбленном Нью-Йорке, особенно по весне.

Потом я перехватил его ручонку и разжал потные пальчики, а затем подтолкнул его руку к Эмилю.

– Это стоит пятерки, только чтоб заставить его начать, – сообщил я Джеймсу. – Можешь мне поверить.

Я погладил свою растрепанную козлиную бороденку и постарался повернуться спиной – в моральном смысле, разумеется – к возможным тайным смыслам слов «можешь мне поверить», сказанных восьмилетнему ребенку неким незнакомцем. Я ведь тоже когда-то был маленьким мальчиком. Так что слова матери искаженным эхом все еще звучали у меня в башке: «Ты не такой ловкий и сообразительный, как вон тот малый!» Ох уж эти мне матери! Что они вообще понимают? Но тут я весь передернулся, словно ее призрак со скалкой в руке вдруг появился и навис надо мною.

Нам нужно было заставить старину Эмиля разговориться. Лишние денежки – это такая редкость в наши дни, если не говорить об этих жирных паразитах с бриллиантовыми булавками в галстуках, которые скорее сопрут ваши бабки, чем поделятся своими. Банда скряг и живодеров, все до единого.

– Послушай, Эмиль. Этот мальчик хочет услышать историю про ту официантку из бара и роликовые коньки. Верно, Джеймс?

Мальчик кивнул несколько неуверенно, но потом повторил за мной:

– …роликовые коньки.

Попал!

Я ткнул носовым платком себе в глаз, чтобы поймать невольную слезу по поводу легковерия и доверчивости этих бедных крошек. Ох! Потом убрал эту тряпицу с глаз долой. Нет, никогда мне не понять эту неисчерпаемую привлекательность роликовых коньков. Это ж просто непостижимо!

– Ты об этом не пожалеешь!

Сделав вид, что уже добился согласия Эмиля, я быстренько обежал его и пристроился на ступеньке рядом с ним. Он любил посидеть на нижних ступенях при входе в здание Федерального суда у ног статуи Отца Нации, подремывая и доживая свою старость. Ну, он, конечно, не мой отец, ничего подобного, но зачем попусту играть словами? Джордж Вашингтон, навеки запечатленный в бронзе на радость голубям. Заняв эту удобную позицию, Эмиль мог опереться своей артритной спиной о нагретый солнцем пьедестал и в полном комфорте радостно любоваться зданием Фондовой биржи, расположенным через улицу.

– Эмиль раньше здесь работал, – сказал я, указывая на биржу. – До своего… э-э-э… преждевременного выхода в отставку.

Джеймс бросил искоса взгляд на старика, чьи холмы задрапированной в выношенный до основы твид корпуленции, казалось, навсегда прикованы к подножию Джорджа.

– А почему вы досрочно вышли в отставку, Эмиль?

Его юный голосок звучал немного грубее, чем должен звучать голос такого малыша. Интересно! Может, он уже курит? Что-то не верилось .

Помолчав, Эмиль все же ответил:

– Чтоб насладиться прелестями тридцатилетних каникул, мой милый Джеймс. Возле реки. Там воздух здоровее.

Мы с Джеймсом поглядели друг на друга, одновременно. Я-то знал, что это не так, а Джеймс просто ему не поверил.

Я уже открыл рот, чтобы попросить Джеймса не продолжать, но он уже выдал:

– «Синг-Синг»?

Эмиль кивнул.

– И сколько вы украли?

Эмиль пожал плечами:

– Не помню. Старый я уже.

– Бедняга. – Я отвернулся от Эмиля и одними губами сообщил Джеймсу: – Три сотни штук.

У Джеймса сузились глаза. И он – тоже одними губами – спросил:

– И за это – тридцать лет?

Я скорчил жуткую рожицу:

– Он их не у того парня спер.

Джеймс оставался стоять, но ему же было всего восемь, так что его лицо было на одном уровне с нашими, и мы выглядели как трио бродяг, в снежный буран склонившихся к горящей в бочке нефти.

– Как мы уютно тут устроились! – воскликнул я. – Как старые друзья, собравшиеся вместе, верно, Джеймс? Можно я буду звать тебя Джейми?

Эмиль отвалился подальше от меня, словно мой вопрос показался ему неделикатным. Джейми выкатил на меня глаза, но кивнул, желая продолжения, видимо, из-за денег.

Я наклонился к Джейми.

– Чтоб ты понял, – хрипло прошептал я, – если он вспомнит, куда запрятал все то добро, я буду рад возместить тебе эту пятерку. Но остальное все мое ! Понял?

Он повернул ко мне свою головку, торчавшую на шее, больше похожей на прутик, и буркнул:

– Посмотрим.

Я мог бы сейчас укусить его! Но фортуна сейчас улыбалась именно ему, к тому же Эмиль наконец заговорил.

– Все нынче жалают узнать пра роликовые коньки, бидолаги, – задумчиво произнес он своим высоким, немного хриплым голосом, пошлепал своими сухими губами и пристально посмотрел на меня. Видимо, просчитал содержимое моего бумажника по тем дырам, что украшали мой пиджак, потому что тут же вздохнул и отвернулся. – Был’ бы ниплохо выпить сичас еin bissсhen bier [52].

Я не стал отрицать. С моей бороды капало, как из промокшего коврика. Очень непривлекательное зрелище.

– Апрельская погода, – пробормотал я.

Эмиль поудобнее пристроил свои конечности на ступеньке и обхватил руками колени. Трость свою он выпустил из рук, и она упала на широкий тротуар перед нами. Джейми рванулся было, чтобы ее поднять, но я помотал головой.

– Это такая у него игра, – тихо сказал я ему, прикрыв рот ладонью.

Джейми посмотрел на меня, немного удивленный. Потом сместился чуть в сторону, чтобы дать Эмилю простор продолжать эту свою игру, если это произойдет. Догадливый мальчик.

Я не раз видел игру Эмиля в действии и решил, что это еще одна причина, почему он проводит свои дни на этих ступенях, опираясь спиной на президента Вашингтона. Банкиры и брокеры не из той породы мягкотелых людишек, которые станут восклицать «да как вы посмели!», но при этом еще и краснеть. Если они случайно оступятся или, что еще лучше, упадут, споткнувшись о трость Эмиля, все до одного, то, скорее всего, настучат ему по башке или пнут старого бедолагу в отместку за то, что пострадала их гордость – эта самая хрупкая из всех частей их тела. То есть продолжаться это будет до тех пор, пока Бык [53]не остановит этот спектакль и не заставит жертву вывернуть карманы, чтобы заплатить за причиненную Эмилю боль и утешить его. А потом Бык пошлет этого козла отпущения следовать дальше своим путем, и они с Эмилем поделят добычу. Кстати, о добыче…

Тут на нас упала здоровенная тень.

– Привет, Бык! – сказал Джейми.

– Ух ты, да вы знакомы! Какой сюрприз! – Я произнес это с хорошим «светским» выражением.