Ли Чайлд - Манхэттенское безумие (сборник)

Сэм подвел Рут к их столику, они поздоровались. Иззи пригласил их сесть к ним, притащить свою еду. Все остальное время, пока они сидели за их столиком, Сэм уже не обращал на Рут никакого внимания.

Рут это заметила. Потом стала жаловаться. Потом ушла от него.

Неделю спустя Сэм и Салли уже гуляли вместе по улицам, заглядывая в витрины, а однажды в воскресенье отправились в кино на фильм «Джентльменское соглашение». Это была история нью-йоркского журналиста по имени Филипп Грин, который взял себе имя Филипп Гринберг, чтобы на личном опыте понять, что такое антисемитизм. Сэм и Салли потом долго обсуждали это его превращение. Она сказала, что никогда бы не сумела такое проделать, притвориться другим человеком, перейти на другую сторону, а он все повторял, что для настоящего дела нужно делать все, что необходимо.

И, конечно, он думал – но ей-то не сказал про это ни слова – о том фальшивом военном полицейском в лесу к югу от Бастони, который гордо сидел на поваленном дереве, забрав подбородок и выпрямив спину и шевелил губами, восхваляя своего Бога или любимого фюрера, так чтобы новоявленный претендент на руку Салли – Сэмми Рабинович – мог получше прицелиться ему в грудь и высадить этому юному немцу сердце.

В тот день Сэм не находился на службе и был не в полицейском мундире. Он сидел в своем любимом местечке и завтракал – вгрызался в ломоть хлеба, щедро намазанный мягким сливочным сыром, с ломтиками лосося, пикулями и кольцами лука сверху. С соседнего стула он взял оставленную кем-то газету и стал ее читать. И тут в заведение вошли Иззи и Майк Келли. Сэм теперь редко встречал кого-то из прежних времен. Правда, в последнее время видел Иззи по два раза в неделю.

Салли уже говорила Сэму, что ее брату не слишком нравится то, что она бегает к нему на свидания. «Иззи иногда странно себя ведет», – сказала она. У него, подумал Сэм, все всегда слишком легко получалось. Легко! У самого-то Сэма отец умер слишком рано, так что ему пришлось надрываться на разных работах, чтоб помочь матери. Однажды он даже работал в вонючей мясной лавке.

Майк сразу направился к их столику. Он по-прежнему стригся коротко, как в армии, и его рыжий ежик отлично смотрелся на голове и соответствовал телу, набравшему некоторый вес. На брюках была безупречная стрелка, как всегда, а рубашка… от ее белизны можно было просто ослепнуть!

– Тебя отставили от патрулирования улиц? – спросил он. – Они разве не понимают, что от тебя будут одни неприятности?

Не слишком смешно, но Майк всегда пытался шутить, хоть и неудачно.

– Они иногда выпускают коня из конюшни, – ответил Сэм. – Как дела, приятель?

Майк ответил, что продает меховые изделия в магазине своего дяди в Стайвисенте [60].

Иззи вполне мог быть Сэд Сэком [61]из комиксов, такой уж он был неуклюжий. Он поглядел на заголовок газеты, которую Сэм все еще держал в левой руке, и сказал:

– Только не говори мне, что ты читаешь этот кусок туалетной бумаги.

Сэм пожал плечами и не стал ничего объяснять.

У Иззи сморщилось лицо. Он сказал Майку:

– Давай сделаем заказ. У нас еще дел полно.

Заказ им сложили в пакет. Выходя на улицу, Иззи бросил на Сэма такой взгляд, который должен был бы того обеспокоить, но необходимое для этого усилие потребовало бы гораздо больше энергии, чем то, которое он уже успел заполучить от проглоченного с кофе кофеина. А вот старина Майк не подвел, он даже сумел пробормотать: «Извини».

Сэм сложил газету и положил ее на соседний столик первой полосой вверх, чтобы название стало всем видно. Это был первый раз, когда он читал «Дейли уоркер» [62], газетенку, разрушившую не одну семью и рассорившую многих друзей.

В следующий раз, когда Сэм увиделся с Салли, она рассказала ему, каким сердитым был ее брат после того, как в прошлый раз виделся с Сэмом в заведении Катца. «Это все из-за газеты, которую ты читал», – сообщила она.

– Он думает, что я несерьезно настроен насчет тебя, вот в чем дело. Вот пойду и поговорю с ним. Он когда бывает дома?

Ее брат по-прежнему жил с их матерью; правда, они переехали вниз, на первый этаж. На следующий день Сэм в обеденный перерыв нажал на кнопку звонка у их двери.

Когда Иззи открыл дверь, он помолчал, а затем сказал:

– Проваливай отсюда. Мне тут грязные комми [63]не нужны.

Он чуть отклонился влево, и Сэм успел разглядеть что-то желтое, промелькнувшее в щели за дверными петлями. Дверь отворилась пошире, и Иззи продемонстрировал ему, что держит в руке свою старую биту для стикбола.

– Ей со мной хорошо и безопасно, Иззи.

– Тебе хочется сохранить в целости свои вонючие коленки? Тебе нравится ходить вокруг в своей полицейской форме? Так вот что я тебе скажу. Продолжай ходить. В том направлении, откуда пришел.

Сэм ушел, но только из-за матери Иззи. Она сидела на зеленом диване перед окном, выходившим на улицу, придерживая ризкой кружевную занавеску. Салли говорила ему, что врачи поставили ей диагноз: нервный срыв. Их отец проживал отдельно от них, в отдельной квартирке по соседству, у него теперь была своя жизнь. Седые волосы миссис Джейкобс тощими прядками свисали на воротник. Ее рот приобрел форму скобы с опущенными вниз концами.

Шесть месяцев спустя Сэм добился перевода в Девятый участок. Ему и там предстояло еще некоторое время топтать мостовые, но участок патрулирования был теперь больше. Если все будет складываться удачно, сказали ему, его могут перевести в отдел расследований и даже немного повысить жалованье. Он с самого начала дал понять, что очень этого хочет, но понимал, что может пройти целый год, прежде чем это произойдет.

Сэм по-прежнему каждый день, направляясь в Девятый участок, напевал очередную модную песенку, например, «Молочное небо» или «Узник любви». А когда отправлялся на свидание с Салли, в квартирке, которую она сняла вместе с подругой, а подруга на это время уходила погулять, он даже пытался спеть ей «До конца времен», как это пел Дик Хаймес [64], так он был счастлив.

Салли заполучила себе работу оператора на телефонной станции; хотя ей здорово не нравилось то, что она оставляет мать, ей все же надоело спать на диване, и она хотела хотя бы иногда побыть подальше от больной, нуждающейся в постоянной помощи. Ее квартира находилась всего в двенадцати кварталах от матери, а с матерью все будет в порядке, поскольку Иззи по-прежнему живет дома. Она часто изображала Сэму телефонных операторов, чтобы его посмешить, и рассказывала всякие интересные истории. Однажды вечером после таких историй он сказал ей: «Если ты не выйдешь за меня замуж, то я стану сущим мальцом-страдальцем». Это было в первый раз, когда он ей такое сказал.

– Мальцом-страдальцем? Это даже не рифмуется, – ответила она и захлебнулась хохотом. Ему потребовалось делать свое предложение еще два раза, прежде чем он вынудил ее наконец сказать ему «да».