Татьяна Томах - Не сотвори призрака

А потом впереди вспыхнул еще один дрожащий огонек. Через несколько шагов он приблизился, и появился силуэт девушки, согнувшейся над столом. Свеча в гнутом бронзовом подсвечнике освещала тонкий профиль, распущенные длинные волосы, пальцы, застывшие с ручкой над исчирканным листом бумаги.

– Ну почему на «любовь» всегда рифмы такие дурацкие? – задумчиво пробормотала девушка. – «Кровь» обычно. Брр. Или вот, «морковь», скажем. Глупо как.

– Вот и дура, – сказал хриплый брюзгливый голос.

Девушка вздрогнула и огляделась.

Из темноты вылепилась сгорбленная старуха в длинном халате и бесформенной кофте с отвислыми карманами. Шаркая растоптанными шлепанцами, подошла к столу, заглянула в бумаги, повторила злорадно:

– Дура.

– Ну почему? Почему? – взволнованно спросила девушка. Отложила ручку, посмотрела на старуху вопросительно и умоляюще.

– Всю жизнь какие-то стишки дурацкие кропаешь. А толку? Их хоть прочел кто?

– Я не для того. Я…

– Ну, для чего? А? Ой, дура… Всю жизнь мою загубила…

Старуха махнула рукой, полезла в карман, выудила огромный клетчатый платок, трубно высморкалась. Пробурчала:

– А ведь предлагали. Управдом на старой квартире… Потом Игорь Данилыч, машина, дача, загранкомандировки… Ой, дура…

Девушка вздрогнула, закрыла лицо руками, отвернулась.

– Ты ведь знаешь. Я с тех пор, как Петенька погиб, никогда больше…

– Ой, дура… – Старуха затолкала платок в карман. – Да кто ж тебе про любовь говорит, бестолочь! Тьфу. Старую родительскую квартиру потеряла? А не выпендривалась бы перед управдомом… Теперь сиди в этом клоповнике. А здесь тоже… ходют, ходют всякие… На жилплощадь зарятся…

Старуха огляделась и вдруг запнулась взглядом об Артема. Он оцепенел под острым взглядом злых желтых глаз. Котенок зашипел, встал перед Артемом, выгнул колесом спину, задрал воинственно хвостик. Старуха хмыкнула, отвела взгляд в сторону, пробормотала горько:

– Вот так и подохнешь здесь, старая и никому не нужная…

– Я? Старая? – испуганно переспросила девушка. – Никогда. Я никогда не буду старая…

– Конешно. Ага. Мечтай. Поэтесса ты наша непризнанная… – злорадно пробурчала старуха. Вздернула плечи, сгорбилась еще сильнее и, шаркая, ушла в темноту. Заскрипел паркет, отмечая ее затихающие шаги.

– Это что, она сама с собой, что ли? В смысле – это одна и та же… – зашептал Артем.

– Ну, говорил же… – сердито буркнул котенок.

– А… это вообще что происходит? Мы где?

Котенок фыркнул, встряхнулся и отошел в сторону. Девушка всхлипнула и подняла голову. Спросила встревоженно:

– Кто здесь?

Пристально посмотрела на Артема.

– Э… простите, – смущенно сказал он.

– Вы кто?

– Простите, я не хотел мешать…

Котенок вдруг мяукнул, подбежал к столу, потерся о ногу девушки.

– Барся! Привет. Ты где бродил? – воскликнула она. Погладила котенка, обернулась к Артему, робко улыбнулась.

Нелепость и невозможность происходящего размыли границу реальности, и вдруг стало совершенно неважно, что это – сон, явь или галлюцинация.

Девушка казалась милой, немного старомодной и беззащитной, на ее щеках еще блестели дорожки от слез после разговора с ужасной старухой.

– Я? Да. – Артем улыбнулся. – Особенно говорящих.

Девушка рассмеялась.

– Вы шутник или фантазер?

– А что лучше?

– Ну… – Девушка задумалась, продолжая ласково поглаживать котенка. – Шутники иногда злые бывают. Тогда они другим людям больно делают, когда шутят. А мечтатели… нет… пожалуй, нет… Мечтатели только себе больно могут сделать, когда очень сильно поверят в то, что придумали. Но они могут и очень счастливыми быть – тоже когда очень сильно поверят. Я, кажется, запуталась?

– Нисколько. Все замечательно верно сказано. А вы – счастливая?

Котенок фыркнул, вывернулся из-под руки девушки, подошел к Артему, сердито посмотрел на него. Требовательно мяукнул.

– Простите, – смутился Артем: – Я не хотел…

Девушка неуверенно улыбнулась, медленно собрала со стола бумаги.

– Можно? Вы не могли бы мне дать почитать? Это стихи?

– Вы, наверное, не шутник… Да? Ну, знаете, я никогда никому их не давала читать. Я сейчас думаю, почему… Может, боялась, что никому не понравится?

– Так нельзя, – сказал Артем. Глаза девушки смотрели на него открыто и взволнованно, и он вдруг подумал, что для нее это очень важно. – Стихи нельзя писать в стол. Надо, чтобы их читали. Иначе это как вино, которое нельзя пить. Глупо.

– Вы, правда, так думаете? Тогда… ну… вот, возьмите.

Девушка неуверенно протянула Артему один листок.

– Я рада, что мы познакомились. Правда. Мы теперь будем иногда встречаться, вы живете по соседству, да?

– Да, в некотором смысле… по соседству…

– Вот дурень! Нельзя же у призраков вот так в лоб – счастливый, несчастливый… – сердито сказал котенок, когда они вернулись на кухню.

На несколько секунд, когда вспыхнула лампочка, заливая кухню ровным электрическим светом, разговор с девушкой-призраком показался просто ночным кошмаром. Потом Артем покосился на говорящего котенка и вздохнул. Задул сгоревшую почти целиком свечу, только сейчас заметив, что пальцы намертво слеплены теплыми потеками воска.

Котенок вспрыгнул на диван и принялся умываться.

– Почему? – поколебавшись, Артем сел рядом.

– Вот дурень! – фыркнул котенок. – Да от таких вопросов и у людей тоска делается… Ты хоть про призраков что знаешь?

– Ну…

– Так, ладно. – Котенок встряхнулся, огляделся вокруг. – Освободи-ка площадь… Ну, с дивана слазь. Переворачиваться я буду. На полу-то жестко.

– Куда переворачиваться?

Котенок потоптался на освобожденном диване, будто изучая неровную, с горбами сломанных пружин, поверхность. Потом присел на задние лапы и подпрыгнул высоко вверх с неожиданным пронзительным визгом.

Артем отпрянул и попятился – на диван вместо котенка шлепнулось какое-то растрепанное невнятное существо.

– Ой, – растерянно пробормотал Артем.

– Не «ой», а «добрый вечер», – строго сказало существо. Выпрямилось, пригладило пегую встрепанную шевелюру и длинную бороду, поддернуло залатанные холщовые штаны и степенно уселось на диван. Существо оказалось щуплым мужичком – не с ноготок, а с прежнего маленького котенка.

– Утро уже, то бишь, – поправился мужичок. – Вот молодежь, а! Никакого почтения к старшим. Приятно познакомиться, стало быть, еще раз. Барсик… тьфу, то бишь Борис Иванович. Можно Иваныч.