Наталья Караванова - Дом на кладбище

Небо совсем потемнело, украсилось россыпью звезд, но я люблю возвращаться домой ночью, когда не видно двух этих безобразных загородок. Вообще, город ночью и красивей, и ярче, чем днем. И не из-за рекламы и огней развлекательных центров. Просто честнее. Контрастнее. В нем больше оттенков и полутонов. И тишины…

Вот в этом месте тишина для меня и кончилась.

От стадиона, прямо навстречу, шумно двигалась веселая толпа биотов. Некоторые при оружии. Ну, ясно, ребята возвращаются после игры. На взводе, довольны своей победой…

Но вот только отчего именно тогда, когда здесь иду я? И почему так шумно?

– …а стрелка я бритвой, прикинь? Он такой стоит, рот раззявил, оружие уже опустил. А я ему ррраз! И прощай, спецназ!

– …круто! А я это, помнишь, того, который в каске… у меня даже ножа не было… я его камнем… а у него винтовка!

– Да ты вообще отстой! Трудно было хоть что-то себе подобрать…

– Тихо!

Увидели меня, остановились. Я пожала плечами, дальше иду.

– А хочешь, – говорит один, – покажу, как я толстого снял? У меня один патрон только был…

Я еще подумала, ну стреляйте! Все равно ваши пукалки живых распознают и как мишень не воспринимают…

Как сглазила, честное слово. Потому что сзади щелкнуло, и что-то сильно толкнуло меня в спину, вперед, на асфальт.

Игроки заржали.

Боли почему-то не было. Наверное, от шока. Я где-то читала, что если шок, то человек может не почувствовать боль. Я попыталась подняться, и тут же услышала:

– Снял ты толстого… смотри, как надо!

– А ну прекратили!

– Что?

– Оружие убрали, говорю. Быстренько. И по домам. Я ваши иды сохранил, если что…

– Э, мужик, не борзей, а?!

– Назад, сказано!

Защелкал затвор, но…

– Э, мужик, ты живой, что ли?

– Живее всех живых. И у меня, в отличие от вас, пистолет. И полная обойма. И стреляю я неплохо… так кому срочно домой нужно? Ну?

– Да ладно, че такого-то! Старый биот, все равно бы его на днях поменяли… ладно, ладно, уходим уже!!!

Биот… это он обо мне? Его стрелялка сработала… значит, я не я? Я – биот? Такое бывает, говорят. Редко-редко… кажется, в процентах трех… даже есть специальный термин. Как же это… «потеряшки». Я, что же, одна из них?.. Я – потеряшка?

Заблудилась в реальностях, в образах, которыми пришлось быть… да их у меня немного… я и Клава… или теперь следует говорить – я, Клава и художница? Или были еще кто-то?… другие? Те, кого я почему-то не помню?

– Привет, – сказал человек, разогнавший тех, кто шел со стадиона. – Что же вы не вышли? Ваш биот долго не продержится…

Я попробовала ответить как можно более ровным голосом. Но не получилось, конечно:

– Не могу. Я заблудилась…

Человек молчал несколько секунд, потом присел на корточки рядом. Мигнул тусклый синий свет. Фонарик?

Юра проводил ребят взглядом. Досада – главное чувство сегодняшнего дня. Вот же он был. Тот самый студент, который «вел» зомби. Тот, с которым надо договориться, чтобы он расставил камеры в удобных для съемки местах. Стоить это будет, конечно, немало, но прибыль легко покроет расходы.

Только теперь договориться не получится. Парень наверняка его запомнил…

Эх, не стоило встревать в веселье. Подумаешь, попрактиковались в стрельбе на изношенном биоте. Прав парень, хозяйке давно следовало присмотреть себе новую модель. Эта поистрепалась, гель подсох, и лицо стало сероватым… да и вообще…

Но словно что-то толкнуло Юру под локоть. Он не мог не встрять. Не мог пройти мимо. Почему-то весь день немым укором сквозь прутья решетки смотрели на него желтые ждущие глаза… Глаза зомби. Глаза в хлам изношенного биота в Доме-у-кладбища.

Меж тем непутевая хозяйка биооболочки и не подумала бросать поврежденное имущество. Юра увидел, как она попыталась приподняться.

Не веря глазам своим, он подошел ближе. Сказал:

– Привет. Что же вы не вышли?

– Не могу. Я заблудилась…

Юра достал фонарик, посветил. Женщина лежала ничком, правда, чуть развернувшись – это, видимо, когда пыталась встать, а сил не хватило. А может, не сил, каких-нибудь других ресурсов. В сущности, что мы знаем о биотах? Производство тщательно хранит свои главные секреты…

На спине, пониже правой лопатки, зияла страшенная рана, в которой матово блестел гель. Живой человек от такой раны скончался бы мгновенно. Но биоты прочнее людей.

Света фонарика едва хватало, чтобы рассмотреть подробности. А может, и хорошо, что подробностей не видно.

– Давно надо было батарейки поменять. Меня Юра зовут.

Темные губы шевельнулись:

– Нина…

Рука ее, лежащая вдоль тела, дрогнула. Юра поспешил предупредить:

– Вы лучше лежите, так меньше геля вытечет…

– А толку?

– Не знаю… точно не получается вернуться?

– Я думала, я это я.

Надо что-то делать. Кому-то звонить… В экстренную службу помощи? «Скорая» на биотов не выезжает.

– Плохо… Нина, а родня у вас есть?

– Нет. Верней, есть, но мы не поддерживаем отношений. Это дальняя родня, в другой локации…

– Плохо… а адрес? Адрес свой вы помните?

– Улица Старателей, четыре. Квартира шесть…

– Так, давайте, я сейчас машину подгоню… хотя нет. Долго. Так, минуту…

– Я ничего не чувствую. Это нормально?

«Если бы я работал на Производстве, то знал бы, нормально ли, – подумал Юра. – А ведь кое-кто работает… только в городе ли этот кто-то?»

Решение пришло мгновенно. Если Глебов даже не в городе, то он хотя бы посоветует, что делать…

Глебов оказался в городе.

Он появился минут через десять, пешком, один. Правда, с небольшим чемоданчиком, украшенным черным крестом по центру. Кивнул Юре. Открыл чемоданчик. Натянул одну пару перчаток, Юре протянул другую. Пористой салфеткой принялся убирать растекшийся гель.

Юра с любопытством наблюдал за его действиями. Никогда раньше он не видел, чтобы биотов чинили. Чаще их просто заменяли. Отдавали на утилизацию старые образцы, приобретали в магазине, как новое платье, другие. Получше, покрасивей.

Редко кто ходит по улицам не в виде биооболочки, а своими, природой данными, ногами. Сейчас стильно и дорого одетый биот – это и признак вкуса, и показатель достатка…

– Вы не смотрите, что я делаю, – сказал Глебов Нине. – Могут возникнуть болевые ощущения.

Она едва заметно кивнула.

Глебов по телефону не задавал лишних вопросов. Узнал только, какие повреждения. Сейчас он тоже подробностями не интересовался. Спокойно, даже как-то неторопливо, подбирал трубочки и муфты, накладывал на полоски белой материи вязкий прозрачный клей… если это был клей. Изредка просил Юру что-то передать или подержать. Юра старался быть полезным. До него внезапно дошло, что они на самом деле сейчас спасают жизнь какой-то незнакомой потеряшки по имени Нина… которая, если подумать, может, вообще живет в другой локации… хотя адрес ведь она назвала.