Михаил Сегал - Рассказы

— Заберите ребенка! Заприте в Большом Дупле, чтобы никто не заразился! Ой, ой! Грибов наелась ядовитых!

Старушки подхватили девочку под руки и исчезли: они умели это делать в медицинских целях. Помощник сказал:

— Следите за своими детьми, друзья! Ой, следите! А то вот — вот! Сами видели! Ну и ладно! Да здравствует Великий Лось! Да здравствует пятисотая годовщина нашего ежегодного праздника! Все по домам! В полночь — здесь же, с фонариками! Пока!

Никто ничего не понял, но радостный тон выступающего понятнее понятного дал понять, что ничего понимать не надо, а надо с понимающим лицом до полночи разойтись по домам и внимательно следить, чтобы дети не попадали с деревьев — убьются.

Опушка опустела.

— Глупенькая, — сказал помощник. — Надо же — так выйти! Оно, конечно, животных любить надо…

— Лучше, — прервал его вождь, — не надо.

Прервал и ушел плакать. Утренник был сорван.

Девочку оставили в дупле совсем одну. Как ее звали, я сказать вам не могу: все дело в том, что у этого племени имена давали людям уже в зрелом возрасте по их любимым словечкам и поговоркам. Про вождя Луненадо вы уже знаете. Кроме того, в деревне были:

Охотник Слевз («Слева заходи!»)

Рыболов Клюй («Клюет, ребята!»)

Помощник вождя Тактих («Так, тихо!»)

Повариха Комудоба («Кому добавки?»)

Звездочет Ещеод («Еще одна!»)

Силач Мамаон («Мам, а он дерется!»)

Что же касается девочки, то она была еще слишком маленькой, чтобы иметь собственные коронные словечки. Она говорила только то, что чувствовала, а чувства никогда не бывают одинаковыми. В общем, имени у нее пока не было. А звали ее просто: «Дочь Комудобы».

Она сидела одна в темном дупле среди паутины и шорохов, но ей не было страшно. Кое-что она уже знала и кое-что предчувствовала.

Внезапно стало светлее, и на ладони у девочки появился маленький Кто-то.

— Эх! — воскликнул он. — Привет тебе, человек без имени! Нужна помощь?

Девочка улыбнулась.

— Кто ты? И как ты можешь мне помочь?

— Я — Героический Кубик Неждали, и мне все известно! Я знаю, что ты делаешь, зачем и почему, собственно. Но ты допустила Большущую Ошибку!

— Какую?

Девочка поняла, что все это не шутки, и приготовилась говорить серьезно.

— А вот такую: никогда ничего нельзя доказывать тысяче человек. Лучше поговорить с одним. Тогда…

— С кем? И как я это сделаю, сидя в дупле?

Неждали рассердился и затопал ногами.

— Не перебивай, когда советуют! Не перебивай! Сейчас мы с тобой сыграем в игру «Если умный — отгадай». Готова?

— Да, — ответила девочка.

— Отлично! От кого сейчас больше всего зависит судьба Лося? Отгадывай!

— От Луненадо, — сказала девочка, но не была в этом так чтобы уж очень сильно уверена.

— Не отгадала! Значит — глупая! Кто такой Луненадо? Да никто! Зависит все от охотника! Я отгадал, я умный. Вопрос второй: как убедить охотника? Отгадывай!

Девочка не знала, как его убедить, и честно в этом призналась.

— Не знаю. Я глупая.

— Ты не глупая, — обрадовался Неждали, — ты и не могла знать секрета Героических Кубиков! Но ты — хорошая, тебе его можно доверить. Итак, — он торжественно расправил плечи, — Невероятный Топорик!

А тем временем молодой и красивый охотник Слевз уверенно шагал по лесу.

В руке у него было копье, за поясом — меч, а за плечами — колчан с тремя стрелами и лук. Еще шапочка у него на голове была.

Хотя Слевз и знал, что уже пятьсот лет разные охотники безуспешно ходят за Лосем, хотя и понимал, что не столько охотится, сколько играет в какую-то странную игру, все равно он мечтал: «А вдруг именно сегодня именно мне повезет? Никому не везло, а мне — именно сегодня?»

Вдруг — тык-бык, что-то засвистело, и перед охотником появился Бегемотный Гиппопотам. Он загородил ему дорогу и улыбнулся:

— Здравствуй, Слевз! За Лосем — это хорошо! Как нога, все болит?

«Откуда он знает про ногу? — подумал охотник. — Странно, странно!»

А Гиппопотам продолжил:

— Я хотел бы поговорить по поводу Лося. Ты не против?

«Если откажусь — убьет или испугает», — решил про себя Слевз, а вслух сказал:

— Было бы интересно!

— Согласен? Отлично. Ну, как ты понял по моему необычному появлению, я — волшебный. Неволшебные ногами ходят, а я — тык-бык — и из воздуха! Поэтому прошу тебя и предупреждаю: не убивай Лося! Вернись домой или подстрели лисицу — только не Лося! А?

— Как бы не так! — осмелел Слевз. — Я всю жизнь мечтал об этом дне и не собираюсь менять планы!

— Но предупреждаю, если ты убьешь Лося, то потеряешь свою любовь. Ты ведь влюблен? — С этими словами Бегемотный Гиппопотам засвистел, превратился в Гиппопотамного Бегемота, а затем и вовсе исчез.

С минуту Слевз стоял, ничего не соображая. Затем начал потихоньку соображать.

«Кто это был? Зла он мне хотел или добра? И откуда ему известно, что я влюблен?.. Неважно! Все неважно! Любовь — не луна, она всегда рядом, и если есть, то уж наверняка никуда не денется. Вперед! За Лосем!»

И пошел Слевз дальше.

— Ну как? — спросил Неждали. — Как мой топорик?

Кубик очень волновался за девочку.

— Я превратилась в кого ты и сказал, но вряд ли убедила Слевза.

Они задумались.

— Ага, — сказал Неждали через одну минуту и шестьдесят три секунды, — значит, любовью и бегемотами его не взять. Попробуем тогда… — и начал что-то нашептывать девочке.

А Слевз все топал по опушкам и тропинкам.

Страх прошел, и теперь он чувствовал себя героем. Еще бы! Встретить ужасного оборотня, приятно с ним поболтать да вдобавок — не побояться потерять любовь. Это, как ни крутите, подвиг! Сказать по секрету, Слевз действительно был влюблен в дочку Луненадо, девушку семнадцати лет по имени Уменделла. Когда он приходил к ней в гости, то гремел Всеми Амулетами, а она делала строгий вид и говорила: «У меня дела!» Отсюда и имя.

Ну, если говорить откровенно и без носорогов, то какие у нее могли быть дела? Да никаких не могло — по той простой причине, что делать она ничего не умела. И не хотела. И не делала. Ей нравились Украшения, весенние пляски Молодых Динозавров и внимание Симпатичных Охотников. Так и жила. А Слевза конечно же не любила, потому что он был скучный и надоедливый: бывало, притащит убитого носорога и нудит целый вечер: «Ну, съешь на ужин, я же специально для тебя его подохотил!» Или того хуже: рано утром залезет на крышу хижины и шепчет сквозь ветки: «Уменделла, проснись! Новая песня из жизни охотников!» — и затянет своим противным голосом на все помещение: