Андрей Чвалюк - Преодолеть табу (СИ)

Позавтракав сухарями и козлятиной, парень уселся на успевший нагреться под солнцем камень и начал размышлять над своим дальнейшим маршрутом.

К поселению лучше не приближаться, там его точно не ждут, правильнее будет обойти долину по горам и спуститься с другой стороны. Прикинув с высоты контрольные точки маршрута, Лещ провел ревизию своих пищевых запасов и, посчитав их достаточными, отправился в путь.

Два дня прошли стандартно: ранние подъемы, завтрак всухомятку и трудный подъем в горы, поздний ужин и сон на мало приспособленной для этого поверхности. Сложности начались, когда Лещ добрался до снеговой линии[4]. Сначала снег встречался небольшими островками, которые легко можно было обойти. Потом участков рыхлого ноздреватого снега стало больше, их размер увеличился, обходить их стало сложнее, и Лещу приходилось шагать напрямик. В основном корка выдерживала его вес, но иногда нога проваливалась по щиколотку или даже по колено. В последних случаях приходилось останавливаться и вытряхивать набившуюся в сапог ледяную крошку. Из-за таких остановок темп передвижения сильно замедлился, и до сползающего со склона горы языка льда Лещ добрался уже ближе к вечеру. Лучи начавшего клониться к закату солнца просвечивали древний ледник насквозь. Лещ видел темные глыбы вмерзших в него валунов, которые зависли в толще синего льда. Но любоваться этой красотой было некогда. Ото льда веяло холодом, и следовало пересечь данный участок как можно быстрее.

Парень осторожно ступил на скользкую поверхность ледника. Ноги тут же попытались разъехаться, и пришлось присесть, чтоб удержаться на них. Испробовав несколько способов передвижения, Лещ выбрал самый оптимальный - передвижение мелкими приставными шагами с упором на посох. Полчаса все шло нормально, Лещ немного расслабился и перестал четко фиксировать шаг, но потом кожаная обмотка на конце посоха предательски соскользнула, и парень завалился на колени, выпустив палку из рук. Подсознательно потянувшись за ней, он окончательно потерял равновесие и заскользил вниз, все набирая скорость. Лещ задергался, пытаясь за что-то зацепиться, но добился только того, что перевернулся с живота на спину. Сначала его несло головой вперед, потом боком, ногами, другим боком и снова головой. Извиваясь как червяк, он добился того, что смог зафиксировать свое скольжение и теперь, по крайней мере, видел, куда его несет. Он съезжал по средней части ледника. Поверхность льда здесь была довольно-таки ровная, правда иногда встречались углубления, наполненные водой. Когда Лещ влетал в такие впадины, его скорость немного замедлялась из-за сопротивления воды, но инерция оставалась достаточной, чтобы достигнуть противоположного склона, и парня выбрасывало с другой стороны впадины в облаке мелких брызг.

Штаны Леща быстро намокли и неприятно липли к телу, кожаная куртка еще держалась и защищала рубашку от намокания. Вода, несомненно, была холодная, но из-за выброса адреналина парень не чувствовал признаков приближающегося переохлаждения. Все его мысли были заняты поиском способа остановить свое движение до того, как его с размаху выбросит на камни в конце спуска. Приподняв голову, Лещ увидел, что язык ледника раздваивается, и сгибанием туловища постарался направить свое скольжение в эту развилку, что ему с трудом удалось. Теперь он мчался между двух стен льда. Сквозь одну виднелись оранжевые проблески солнца, другая была более темной. Стены быстро сужались, и Лещ уже начал раздвигать в стороны ноги, чтоб подошвами сапог упереться в стены и так затормозить, но неожиданно перестал ощущать твердую поверхность под спиной. Он почувствовал, что летит, круг света над головой стал быстро уменьшаться. Резко потемнело, и сильный удар поставил точку в автономном путешествии молодого изгоя.

Глава девятая

Торжественные похороны

Не прошло и недели со времени Исхода, когда племя Свежего ветра постигла очередная потеря. И вот сейчас все жители поселка, включая пастуха, периодически утиравшего текущие из глаз слезы, стояли возле завернутого в саван тела.

Погребальная конструкция была установлена на самом краю Провала, слегка нависая над пропастью. Ярко светило солнце, но даже его лучи не доставали до дна этого разлома. Частично это обосновывалось кривизной стен, которые шли под косым углом, частично туманом, поднимавшимся со дна Провала, если конечно у него было дно. Если свесить голову над краем и прислушаться, то можно было услышать отдаленный рев и будоражащие воображение завывания. Старейшины говорили, что эти звуки издает ветер, и все подсознательно принимали эту версию как единственно верную. Жители поселка не привыкли сомневаться в словах старейшин. Каждый с самого детства помнил, что они являются хранителями знаний, оставленных Великими отцами, и носителями их воли, а в мудрость Великих отцов каждый верил на уровне инстинкта. И если Великие отцы завещали сбрасывать мертвецов в Провал, то так тому и быть.

Тело, лежащее на помосте, было маленьким и тонким. Белая погребальная ткань плотно обматывала покойника, оставляя открытым только лицо, и сейчас пастух смотрел, как смерть заострила черты близкого ему человека. Волосы покойника были зачесаны назад, глаза закрыты, седая борода, слегка топорщась на конце, лежала на груди. Хмель приходился пастуху родным дедом и, хотя последние тридцать лет с тех пор как стал старейшиной, он жил отдельно в общинном доме, они продолжали общаться и поддерживать родственные отношения.

Старейшину Хмеля любили и уважали все в поселке, а дети, у которых он периодически вел уроки, так вообще души в нем не чаяли. Но всему приходит конец, и сегодня подошел конец жизни Главы совета старейшин племени Свежего ветра. Старик ушел тихо. Утром он провел общинное собрание, раздал поручения и сел греться на солнышке, на крыльце общинного дома, а подошедшая через час группа ткачей обнаружила его лежащим на боку уже без дыхания. Погода стояла жаркая, и погребение назначили на вечер.

Посох главы совета лежал рядом с умершим, и по традиции самый старший из оставшихся старейшин подошел и взял его в руку, после чего начал речь. Старейшина Лютик традиционно перечислил всех детей, внуков и правнуков усопшего, включая тех, кто покинул поселок, выйдя замуж за жителя другого племени, или ушел вместе с Исходом. Пастух вздрогнул, когда прозвучало имя сына, и поднял голову.

- Где же ты теперь сынок? Почему не захотел остаться с нами... - прошептал он и снова уставился на восковое лицо своего деда.

Старейшина Лютик закончил речь словами, что Хмель бережно хранил вверенные ему знания и всегда делился ими со всеми, кому был нужен совет.