Интернет-журнал Виноградова №4, 2011 - vinj_4

Он говорил так искренне и смотрел так открыто, что весь мой мандраж сразу улетучился. Президент оказался совсем не похожим на того строгого, серьёзного главу государства, каким видели его по телевизору миллионы граждан страны. Да он такой же человек, как и все мы, – подумал я, – и тоже имеет свои слабости, и тоже слегка несчастлив, и проблем у него, небось, хватает. Президент – это должность, а не человек. Как человек, президент оказался довольно симпатичным, даже черты лица преобразились и голос, кажется, стал мягче.

Девушка бесшумно внесла поднос с бутылкой и двумя бокалами, налила коньяк и исчезла, словно её и не было.

– Ну, за знакомство! – сказал президент, мы чокнулись, но выпить не успели.

Дверь распахнулась, и в кабинет решительной походкой вошёл сам маршал Р. Собственной персоной. Подойдя к столику, он остановился, вытянулся по стойке смирно, щёлкнул каблуками и отдал честь.

– Господин президент. Разрешите доложить. Непредвиденные обстоятельства. ЧП! Иначе я никогда не посмел бы вас так бесцеремонно побеспокоить. Но сейчас действительно…

– Маршал, расслабьтесь. Что за ЧП? У меня интервью. Будете коньяк?

– Буду! – маршал взял бутылку и отпил прямо из горлышка. Приложился основательно – на лице выступили красные пятна и глаза стали, как у кролика. Маршал закашлялся, занюхал рукавом.

– Вот и хорошо, – улыбнулся президент. – Так что там случилось? Только быстрее.

– Господин президент. Такое дело. Вас только что убили.

– Как убили? Где?!

– На встрече с работниками металлургического комбината в Ч. Три ранения, все смертельные. Вы скончались на месте.

– Писец, – пробормотал Президент. Он на глазах осунулся, побледнел и будто бы постарел лет на десять.

– И что, медицина бессильна?

– У вас полчерепа снесено. Мозги по всей трибуне. Какая медицина? Ещё и прямая трансляция. Вся страна видела.

– И что теперь? – голос президента дрожал и сипел.

– Вы знаете правило. Инструкция написана не мною, и даже не вами.

– Я понимаю, но…

– Никаких но. Мы не имеем права рисковать. Вы же президент, сами должны понимать. Государство превыше личных проблем. Если информация о двойниках президента станет достоянием общественности – это будет грандиознейший скандал. Да что я вам объясняю. Мне жаль, что сия миссия выпала мне. Ничего личного.

– Можно с родными попрощаться?

– Исключено. – Маршал вынул из кобуры пистолет и выстрелил. Пуля попала прямо между глаз, отбросив голову президента. Тело тяжело рухнуло на пол, заливая кровью белоснежный ковёр. Брызги крови и мозгов впитались внутрь, не оставив и следа. Лужа вокруг головы не разливалась, а будто втягивалась в невидимый слив.

От ужаса я онемел, оглох, окоченел. Сейчас и меня пустят в расход, как свидетеля. Любые аргументы, которые я мог бы выдвинуть, казались нелепыми и смешными. Я впечатался в кресло, тщетно пытаясь вжаться в него, чтобы стать незаметным.

– Молодой человек? – обратился ко мне маршал. – Вы журналист?

Он спрятал оружие, но мне не стало легче. Спрятать и достать – секундное дело.

– Жу-жу-журналиссст, – язык не слушался.

– Вы успели взять интервью?

– Нннет.

– Ничего. Наши креативщики сейчас набросают вам текст. Предсмертное интервью. Рейтинг вашего издания взлетит до небес. Вы уж простите, что так вышло. Производственная необходимость. Думаю, вам не стоит напоминать, что всё увиденное здесь не должно обнародоваться ни в каком виде. Данный факт имеет статус государственной тайны, за разглашение которой – мучительная смерть от пыток. Так что…

– И я могу идти? – я всё ещё не верил. Мне даже стало как-то обидно. В какой-то момент смирился со смертью. И тут – отбой.

– Конечно. Не смею задерживать. Офицер проведёт вас в канцелярию, где вы подпишете некоторые документы. Текст интервью мы сами вышлем в редакцию. Хорошего дня. Жаль, нормальный был президент. Кого теперь выберут? – вздохнул маршал.

Каменнолицый офицер невозмутимо проводил меня до лифта.

Александр Винничук

От многих не осталось и могилы.

А может, есть, но мы не знаем где.

И до меня ведь тоже люди жили –

Теперь их голоса звучат в дожде.

Услышь их крик и шепот, если в силах слышать,

Осенний дождь пусть к правнукам уйдет.

А на стекле оконном солнце пишет:

«Когда-нибудь придется всех трудней и тише

Мне повстречать последний свой восход».

По нашим животам пройдут другие,

Взойдет на них и высохнет трава.

Живут без нас и будут жить родные,

Поплачут хором, да и то едва.

А я хочу забыть, забыть хоть что-то,

И, знает Бог, когда-нибудь вернусь.

Увижу мать, отца, себя на фото

И в зеркала, чураясь, оглянусь.

И, может, я забыл здесь пару лилий,

Которую кому-то не принес,

И голубка, с подпалиной чернильной,

Еще живого, теплого от слез.

Несправедлива смерть, но, стало быть, на небе

Нам каждому досталось по звезде,

А в опустевшие дома, как рыба в невод,

Войдут другие по своей чреде.

2008

Южный Фрукт

Один ученый, деятель социологии или какой другой смежной общественной науки, решил выяснить, насколько внимательны москвичи к своему родному городу. Замечают ли изменения, происходящие на улицах столицы? Ученый заплатил крановщику, и тот, под покровом ночи, снял с постамента статую Пушкину, Александру Сергеевичу, и аккуратно уложил ее тут же в кусты. А сверху, чтобы не обнаружили раньше времени, забросал ветками.

На рассвете ученый разделся догола и занял место поэта. Он засек время и приготовился к недолгому ожиданию.

Такой мегаполис, как Москва, полностью не засыпает никогда, да и встает рано. Вот мимо проехали мусороуборочные машины, пронеслась куда-то — видимо по вызову — карета «Скорой помощи», за ней — милицейский “Ford”…

Вот на улицах уже появились и первые пешеходы. Ученый напрягся и даже прикрылся крест-накрест руками, в ожидании, что вот сейчас, с минуты на минуту, на него начнут указывать пальцами. Однако время шло и ничего не происходило. Людской поток безостановочно тек в обоих направлениях. Люди шли, глядя себе под ноги или перед собой. Никто не глазел по сторонам. Вечно озабоченным проблемами москвичам было явно не до насквозь привычного бронзового монумента. Приезжим, спешащим успеть обежать как можно больше магазинов — тем более.

Время шло. У ног ученого, а точнее, «под Пушкиным», маялись в ожидании люди, назначившие здесь свидание. Кто в томительном ожидании шарил глазами, высматривая нужного человека, кто нюхал приготовленный букет цветов, иные разговаривали по мобильнику. И никто не поднимал взгляд вверх.