Геннадий Гусаченко - Тигровый перевал

-- Это не наша печаль, -- уклончиво ответил Филимонов. -- Может, за границу в зоопарк продадут или ещё куда...

У вертолёта их встретил пожилой грузный мужчина в пыжиковой шапке и лётных унтах, одетый в дорогую норковую шубу. Филимонов почтительно с ним поздоровался, но мужчина его грубо оборвал:

-- Охотник надёжный?

-- Не сомневайтесь, Борис Петрович, следопыт что надо, не подведёт...

Небрежный вопрос незнакомца неприятно задел Тараса. Он почему-то сразу почувствовал к нему неприязнь. "Ишь, какой господин выискался", -- недобро посмотрел на прилетевшего начальника Тарас. -- Погоди, ёшкин свет, тайга с тебя спесь собьет..."

Старик замешкался подать вовремя коробку, и пилот крикнул:

-- Подавай, зверобой, не зевай!

Быстро темнело. Сырой мартовский ветер с шумом раскачивал макушки тополей. Сквозь частокол сумеречных ельников выглянула тусклая луна. Косые мятущиеся тени сползли в лощину, где работа с погрузкой продуктов закончилась. Тайга, горы, избы лесорубов и охотников - всё потонуло в чернильном мареве тёплой ночи, когда винтокрылая машина, описав полукруг над дремлющей подо льдом речкой, понесла Тараса в глухую чёрную даль. Привалясь на тюки, охотник дремал. Не впервой добирался он на промысел на таких вот стрекозах-тарахтелках. Потом приоткрыл глаза и принялся искоса наблюдать за дородным спутником, который громко храпел в кресле. "Развалился барин, пузо и ряшка, как у купца. Такому кабану не в кабинетах штаны протирать, а мешки ворочать".

Вертолёт мягко опустился на большую поляну бывшего лесосклада, похожую на раскинутое среди мрака ночи белое покрывало. Луч прожектора выхватил из темноты двухэтажный коттедж, бревенчатые строения. "О, да это база заповедника", -- узнал Тарас приметное место, где бывал однажды в составе экспедиции по учёту тигров. Вскоре он понял, что здесь с того времени многое переменилось. Судя по тому, как вели себя пилоты вертолёта, было видно, что они здесь тоже не в первый раз с Борисом Петровичем. "Кабан" размашисто зашагал по натоптанной дорожке к коттеджу, в котором светились все окна. Где-то приглушенно постукивал мотор переносной электростанции. Тарас, навьючив на себя мешки, коробки, ящики, долго и без передышки таскал их в амбар. Наконец, управившись с работой и притомившись, вошёл в зимовье - просторное помещение, где было тепло и уютно, как в гостинице. Хозяйничали здесь бородатый сторож Аким, одетый в беличью безрукавку, и расторопная и услужливая повариха Нина в расшитом чистом переднике. Они подавали на стол, прибирали в комнатах, топили печи.

-- Борис Петрович, банька готова, -- доложил Аким. -- Веничек свеженький вам приготовил, в раздевалочке найдёте.

-- Банька - это хорошо, -- крякнул Борис Петрович, присаживаясь на низкий резной табурет и поочередно подавая Акиму то одну, то другую ногу. Тот с усердием стащил с хозяина унты, размотал меховые портянки.

"Портяночки-то у "Кабана" - собольи!" -- отметил про себя Тарас, и вдруг сердце его захолонуло: не может быть?! Всем телом подался вперёд, чтобы ближе рассмотреть подвешенную у камина мятую, до слёз знакомую шкурку. Он узнал бы её из сотни, нет - из тысячи соболиных шкурок. Потому что такую видел раз в жизни - с золотисто-чёрной полосой на спинке. Сомнений нет - тот самый соболь, за которым Тарас бил ноги целую неделю. Ох, и поводил же его этот шустрый зверёк по корчам и увалам, по скалам и осыпям!

Тарас до мельчайших подробностей помнил тот промозглый, с мокрым снегом ноябрьский вечер. Вконец обессиленный опустился он на колени перед трухлявой колодой. Сердце бешено колотилось от усталости, от волнения: здесь он, здесь, в этом пустотелом бревне! Несколько дней охотник беспрерывно преследовал зверька и, наконец, загнал его в дуплистую валежину. Обнёс сетью с колокольчиками, натянул неподалеку брезентовый полог и в изнеможении упал на кучу еловых веток. Но и тогда не позволил себе заснуть, борясь до утра с дремотой, чтобы не замёрзнуть, не прокараулить соболя. На рассвете услышал тонкий звон колокольчиков, вскочил на ноги. Дорогая добыча билась в сети. Пойманный соболь разочаровал его своим непривлекательным видом. Мокрый, в древесной трухе, он скорее походил на худую плешивую кошку. Зверёк отчаянно сопротивлялся и затих лишь после нескольких ударов черенком ножа по голове. В зимовье, у жарко натопленной печки, Тарас по-настоящему рассмотрел снятую и уже подсохшую шкурку. Умело встряхнул её, взбивая мех, и ахнул: цены нет соболю! Вот так штука! Не шкурка, а диво дивное. Чудо - и только...

Он хорошо помнил быстрый, жадный взгляд заготовителя, явно занизившего цену.

-- Нестандарт, -- безразличным тоном заявил он. -- Третий сорт, так себе соболёк. -- И откладывая шкурку на отдельную кучку мехов, довольно потёр руки.

"Так вот куда пошёл красавец-соболь - на портянки начальнику!" -- сокрушённо подумал Тарас. Ему вдруг до боли стало жаль загубленного ценного зверька, так упорно цеплявшегося за жизнь. И для чего он изловил бедолагу? Чтобы этот жирный "кабан" наматывал его на свои волосатые ноги?

И ещё Тарасу вспомнилось, как, сдав свою драгоценную добычу, спросил он у охотоведа разрешение купить в зверопромхозовском магазине шерстяную кофту для Анастасии. Филимонов отказал, сославшись на очередность других охотников. А продавщица откровенно посмеялась над Тарасом:

-- Соболей сдаёшь, а бабе кофту купить не можешь. Какой ты апосля этого мужик?

-- Не понял, -- обернулся в дверях Тарас. Вид у него в тот момент был жалкий и растерянный.

-- Чего понимать? Сунул кому надо две-три шкурки - не кофту - шубу мутоновую принесут.

-- Чего же ты не суёшь товар из магазина налево-направо?

-- Сравнил! Здесь всё на учете, не моё.

-- Вот и у меня в тайге не моё. И тоже всё на учёте.

-- Э-эх, -- покачала головой продавщица и, махнув на Тараса рукой -- что с тобой, простофилей, толковать, -- ушла в подсобку. А купи он тогда тёплую кофту - кто знает, может, и не простудилась бы Анастасия...

Тарас смотрел и смотрел на собольи портянки, чувствуя, как в душу его вползает холод. И уже ничем не отогреть её - ни жаром камина, ни выпивкой, ни мартовской оттепелью.

"Кабан" парился долго. Бойкая Нина с ямочками на пухлых щеках понесла начальнику бутылку охлаждённого пива, махровую простыню и вернулась со сбитой причёской, раскрасневшаяся и потная. Следом за ней явился "Кабан", бессильно плюхнулся в кресло. Влажная лысина его порозовела, на жирной и толстой шее под массивной золотой цепью блестел глянцем прилипший берёзовый листок. За стол напротив него уселись вертолётчики в кожаных тужурках, молодые, ладные парни.

-- Что же ты, как там тебя? Тарас? -- поманил пальцем охотника Борис Петрович. -- Садись к нашему шалашу хлебать лапшу.