Павел Засодимский - В подвале

– Ой, ручки… ой, ручки… больно! – дрожащим голосом шептала Лиза той порой, не зная, что делать, и переминаясь с ноги на ногу.

Вдруг мальчику пришла в голову блестящая мысль.

– Дай мне хлеб, я понесу его… А ты иди за мной! – сказал он девочке.

Лиза поглядела на него, одно мгновенье колебалась, не решаясь отдать ему хлеб, опасаясь, как бы он не убежал с ее караваем, – но, увидав, что мальчик вовсе не похож на тех уличных сорванцов, от которых ей не раз доставалось, Лиза успокоилась, отдала ему хлеб и пошла за ним.

Толпа мало-помалу стала расходиться…

Мальчик повел Лизу через улицу прямо к торговке, стоявшей с лотком на противоположном углу. На лотке грудой лежали разноцветные шерстяные шарфы, шерстяные чулки, туфли, рукавицы, теплые перчатки, пояса и всякая мелочь.

– Нужны небольшие рукавички! – сказал мальчик, подойдя к лотку. – Вот для этой девочки!..

И он указал на Лизу.

– Что ж, выбирайте, барин, любые! – предложила торговка. – Потеплее нужно?

– Конечно, потеплее… потолще! – ответил мальчик, с видом знатока посматривая на разложенный товар.

Лиза уже не плакала; с изумлением и с большим интересом поглядывала она то на мальчика, то на торговку, то на груду весьма заманчивых, разноцветных шерстяных вещей, лежавших на лотке… Стали примерять Лизе рукавички – пару за парой, и, наконец, выбрали очень хорошенькие, теплые варежки. Лиза уже напялила варежки, и ручонки ее стали понемногу отогреваться.

– Что стоит? – спросил мальчик.

– 20 копеек, баринок! Меньше уж никак нельзя… Товар у меня, сами видите, все хороший! – мягким, вкрадчивым тоном промолвила торговка.

– Гм! Ну, что ж… – промычал мальчик, вытаскивая из бокового кармана портмонэ с таким видом, как будто у него денег куры не клюют.

Да и действительно, в то утро у него в портмонэ была довольно «крупная» сумма денег – 55 копеек… Лиза и торговка почтительно посматривали на маленького богача.

В ту минуту на глаза мальчику попались шерстяные чулки, и он опять зажал портмонэ в руке.

– У вас тут все большие чулки… А нет ли маленьких? На ее ногу?.. – спросил он торговку, кивнув головой на Лизу.

– Есть, есть… Как не быть! Есть на всякую ногу… Чулки у нас на весь свет запасены… – затараторила та, очень довольная покупателем за то, что он поступает «по благородному»: берет вещи, не торгуясь, и даст бедной бабе нажить лишний грош.

Эта женщина так же, как и все ее товарки, очень дорожила такими «благородными» покупателями. Мигом вытащила она из-под груды своего товара маленькие детские чулки из черной шерсти.

– Чулочки – первый сорт! И барышне не стыдно надеть… уж останетесь довольны!.. Уж одно слово – заграничные, из кашмирской шерсти… – сочиняла торговка, ни мало не смущаясь и помахивая перед покупателем чулками.

– Что стоят? – осведомился мальчик.

– 45 копеек… Дешево, ну, да уж… – проговорила торговка и стала проворно свертывать чулки.

– Гм! – промычал мальчик, но уж другим тоном, не так уверенно, как в первый раз; открыл портмонэ, порылся в нем и сконфуженно вытащил оттуда три небольшие серебряные монеты.

Торговка уже начинала несколько подозрительно посматривать на своего «благородного» покупателя и подумывала о том: «Не с грошом ли паренек на базар вышел?.. Или еще хуже: не жулик ли какой-нибудь навязался? Всякие шатаются… по одеже ведь не узнаешь!»

– Вам за все следует 65 копеек?.. – сказал мальчик.

– Да! Так точно… – с расстановкой проговорила торговка, невесело посматривая на своих покупателей и придерживая чулки: – «Потому, неровен час – еще на какого наскочишь! Пожалуй, отдай им, а они стрекача зададут… Лови ветер в поле!..» – Эти – 45 копеек, да двугривенный за варежки… – промолвила она.

– Как же быть? А у меня только 55 копеек… – уже окончательно смутившись, проговорил мальчуган.

Тут было Лиза явилась ему на выручку.

– Да чулок-то мне и не надо… у меня еще старые хороши… – начала она, но торговка с живостью перебила ее…

– Ну, да Бог с вами! Давай уж… Гривенник уступлю… Бери чулки-то! – великодушно воскликнула она, сунув в руки девочке чулки.

Мальчик, видимо, был очень рад такому благоприятному исходу дела, поблагодарил торговку за сделанную ему уступку и пошел с Лизой далее.

– Ну, девочка, где же ты живешь? Я бы проводил тебя… – заговорил он. – Ты живешь на какой улице?

– На Воздвиженской! – ответила Лиза, любуясь на свои рукавички.

– А в чьем доме? – продолжал мальчик.

– В нашем доме – лавка Ивана Семеныча, а против нас – часовой мастер… – объясняла Лиза.

Скоро наши путники очутились на Воздвиженской улице и пошли в ту сторону, где по предположению Лизы, находилась мелочная лавочка Ивана Семеновича, а против нее был часовой магазин. Пока они шли по Воздвиженской улице, Лиза уже успела узнать, что мальчика зовут Павликом, и успела сама рассказать ему, что мать ее занимается стиркой, что у нее, у Лизы, есть маленький брат Степа, что Дмитриевна сегодня не пошла торговать своими пряниками и леденцами, сидит дома, и Степа с ней…

– Ах, вот и чайный магазин! – вскричала Лиза, увидав знакомую вывеску. – Ну, теперь недалеко и наш дом…

– Какой номер вашей квартиры? – спросил Лизу ее спутник.

– Мы живем без номера, в подвале… – ответила та. – Только старший дворник Кирилл нынче грозился, что и нам номер дадут…

– Грозился? – с недоумением переспросил Павлик, смотря на Лизу. – Да что же тут худого, если у вашей квартиры будет номер?

– А как же! Мама говорит, что это уж не даром… не к добру… – сказала Лиза. – Уж если номер дадут, значит, на квартиру набавят… А мы и то пять целковых за квартиру платим.

– Пять целковых? – повторил мальчик, удивившись, что есть на свете такие дешевые квартиры: его отец платил за квартиру 75 рублей в месяц, то есть в один месяц переплачивал больше, чем эти бедняки во весь год.

– Да право же, пять целковых! – с азартом воскликнула девочка, думая, что барчонок не верит тому, что они так баснословно дорого платят за квартиру: подвал рядом с ними ходил за три рубля. – Ведь не все мама платит, – старухи наши за углы платят три рубля…

Затем последовал краткий рассказ о Дмитриевне и Максимовне.

– Ну, вот и наш дом… вот и лавка! – весело вскричала Лиза и приостановилась было в воротах, чтобы взять от Павлика хлеб и сказать ему спасибо, но Павлик объявил ей, что сам донесет хлеб: барчонку очень хотелось заглянуть в их пятирублевое трущобное жилище.

– Что ж, пойдем! – сказала девочка. – Погреешься… Дмитревна, поди, уж плиту затопила… Зазяб ведь тоже, небось!

И Лиза участливо посмотрела на своего доброго спутника.

Они миновали двор, потом попали в какой-то закоулок, где помойные ямы обдали их такими ароматами, что барчонок с непривычки даже зажал себе нос, и, наконец, подошли они к грязной, темной лестнице, спускавшейся вниз – словно в преисподнюю.