Андрей Зарин - Потеря чести. Трагическая история

Патмосов замер, ожидая ответа Колычева, но тот молчал, и снова раздался голос его искусителя:

– У нас, видите ли, сейчас нет банкомета. То есть лица, внушающего уважение. Был Свищев, но на него стали коситься. Да! И мы остановились на вас. Не согласитесь, не надо. Мы найдем! Но вы без нас, Михаил Андреевич, не поправитесь. На счастье отыграться трудно. Ой трудно! А ваши дела…

Снова наступило молчание, звон бутылки о край стакана, стук поставленного стакана и тревожный голос искусителя:

– Так как же – с?

– Я согласен! – едва донеслось до слуха Патмосова.

– Я это знал! – радостно воскликнул Владислав Казимирович. – Вы умный человек! Смотрите, как вы скоро отыграетесь. Какой! Снова наиграете! Так наш? Руку! Ну, ну, не морщитесь! Мы хорошие люди, ей – Богу! Еще бутылочку!

Зазвенел звонок, дверь открылась.

– Заморозить еще одну головку!

Патмосов закрыл отдушину, позвал человека, расплатился и вышел.

– Довольны, Алексей Романович? – спросил его управляющий.

– Очень хороший ужин. Хороший у вас повар, – добродушно ответил Патмосов и спустился с лестницы

Он вернулся домой в подавленном настроении и, улегшись в постель, не мог избавиться от этого настроения и долго ворочался с боку на бок.

Что он скажет отцу этого несчастного человека? Как он должен поступить, проникнув в тайны шулерской компании. Вправе ли он скрывать эту тайну, быть соучастником, потому что среди них есть несчастный порядочный человек? Все эти мысли не давали ему покоя.

Послышался благовест к ранней обедне, а Патмосов еще не принял никакого решения.

Было уже десять часов, когда проснулся Патмосов, и едва открыл глаза, как тотчас принял определенное решение относительно дела Колычева.

Это было решение ума и сердца, и Патмосов сразу почувствовал облегчение, словно он сбросил с себя тяжесть.

Он быстро встал, умылся, наскоро выпил чай и вышел из дому.

– За Нарвскую заставу! – приказал он извозчику, садясь в сани без торгу.

Колычев – отец сидел в своем кабинете на химическом заводе и делал расчет с химиком и управляющим, готовясь открыть при заводе отделение для фабрикации красок, когда ему подали карточку Патмосова.

– Проси! – приказал он сторожу и обратился к своим служащим: – Вы, господа, уж извините меня. Расчет отложим до завтра. Это очень нужный мне господин.

Патмосов уже входил в кабинет с торжественной серьезностью на лице.

Химик и управляющий собрали бумаги и, пожав руку хозяину, вышли.

Колычев быстро пошел навстречу Патмосову, с тревогою всматриваясь в его лицо.

– Здравствуйте, уважаемый Алексей Романович! Большой конец сделали, и в такой мороз! Вы бы по телефону!

– Не нашел возможным, – ответил Патмосов.

– Что‑нибудь особенное? Вы его видели? Узнали? – с тревогою спросил Колычев и спохватился: – Что ж мы стоим! Садитесь, пожалуйста. Вот и папиросы!

Они сели у стола друг против друга.

Патмосов вынул из кармана бумажник, достал оттуда полученный им чек на пятьсот рублей и положил его на стол, подвинув к Колычеву.

Колычев с изумлением отшатнулся.

– Что это значит, Алексей Романович? – спросил он.

– Простите, – тихо сказал Патмосов, – сейчас я не могу взять на себя вашего дела.

– Почему? – с изумлением воскликнул Колычев. Патмосов с минуту молчал, потом ответил:

– Я не хочу объяснять вам причин, уважаемый Андрей Федорович, но сейчас мне кажется, что я даже не нужен. И вообще в этом деле лишний.

– Но без вас я слепой!

– Мое зрячество причинило бы вам больше горя и ни от чего не спасло бы вашего сына.

– Он разорен? – обреченно допытывался Колычев. – Растратил?

– Вероятно, – ответил Патмосов, – хотя сейчас не могу сказать вам точно. Но могу сказать, что он теперь поправится.

– Я ничего не понимаю, – растерянно сказал Колычев, – слышу только, что вы отступаетесь, и чувствую, что‑то скрывается тут.

Патмосову стало тяжело видеть скорбь отца и честного человека.

Он быстро встал.

– Могу обещать вам одно, – твердо сказал он, – что я не оставлю вашего сына в минуту опасности. Теперь же не нужен. Вреден даже, – прибавил он с улыбкою и протянул Колычеву руку.

– Я в отчаянии и не знаю, что думать, – глухо сказал Колычев.

– Вы ведь не можете насильно вырвать его из Петербурга и отправить, например, за границу?

– Нет!

– Оставьте это дело своему течению. Он поправит, а тогда… тогда заставьте его уехать. Патмосов пожал Колычеву руку и быстро вышел. Колычев взглянул на чек, оставленный Патмосовым, и тяжело вздохнул.

Какая гроза собирается на его голову?..

Патмосов возвращался домой и думал, что иначе поступить он не мог.

Донести, но о чем? Факта налицо нет, и нельзя Колычева с его именем выгнать из клуба.

Поймать? Но он слишком опытен и знает, что один он не в силах обличить шайку и поймать на месте преступления.

Самое лучшее – отойти и наблюдать издали.

Если он что‑нибудь понимает, то для него несомненно, что Колычев быстро порвет сношения с этими мазуриками.

Вот тогда и спасать его.

А теперь – в сторону.

Он приехал домой.

– Вас ждут два господина, – сказала ему горничная.

Патмосов прошел в кабинет и приказал просить посетителей, которые ждали его в гостиной.

Патмосов беседовал с ними часа два, потом уехал с ними и вернулся домой только вечером.

Несмотря на усталость, он был весел.

Ему предложили крайне интересное дело, за которое он взялся с увлечением и которое отвлекало его от мыслей о Колычеве.

В этот день Пафнутьев не видал Патмосова и на другой день приехал к обеду с коробкой конфет и кучею новостей.

Дружная семья села за стол, и никто бы не подумал, видя за столом Патмосова, что этот добродушный господин, отец, с которым так легко и свободно все шутят и разговаривают, – гроза темного Петербурга, воров, мошенников и убийц.

Обед кончился. Патмосов увлек Пафнутьева в свой кабинет и, когда горничная подала им кофе, запер за ней дверь и сказал:

– Ну, что? Колычев вчера выиграл?

– Вы откуда знаете? – удивился Пафнутьев. – Колоссально! Опять в железнодорожном! Все ждали раздачи и валили деньги, а он бил и бил! На мой взгляд, он вчера унес тысяч двадцать. Бил, как хотел, и что особенно умно с его стороны, так то, что он бросил игру, прометавши талию, и уехал!

– В чем же тут ум?

– Как в чем? На второй мог отдать все назад и своих прибавить!

Патмосов понял и кивнул.

– Скажи мне, посещая клуб, ты все‑таки делаешь что‑нибудь – следишь?

Пафнутьев засмеялся.

– А то как же иначе! – ответил он. – Это уже само собою. Я, к примеру сказать, знаю все игрецкие плутни, все мошеннические приемы, многие шулерские и, наконец, почти всех шулеров в лицо знаю.