Андрей Зарин - Потеря чести. Трагическая история

С деньгами, положением, пользующегося общим уважением.

Где найти такого еще!

Они сидели в клубном буфете, вполголоса обсуждая свое положение, когда к их столу подошел полный господин с седою бородкою, лихо закрученными усами и спросил:

– Кто, господа, из вас Свищев, кто Калиновский?

– Я! Я! – отозвались оба.

– Так вот вам от моего приятеля. Я здесь посижу! – он подал письмо, указал на свой столик в углу буфетной, отошел к нему, заказал себе кофе и стал наблюдать.

Три головы склонились над письмом, которое вскрыл и читал Свищев. Потом все трое оглянулись на этого господина и опять, сдвинув головы, стали негромко говорить, потом Калиновский встал и решительным шагом направился к этому господину.

Патмосов встал ему навстречу и протянул руку.

Калиновский горячо пожал ее, сел к столику и сразу начал:

– Нечего и говорить, вы наш! Приняты единогласно! Ха – ха – ха! Пойдемте знакомиться!

Патмосов встал и под руку с Калиновским подошел к столу, где сидели Свищев и Бадейников.

– Рекомендую, крымский помещик Яков Павлович Абрамов! Прошу любить и жаловать!

Все радушно пожали ему руку и приветствовали как нового товарища.

– Давно к нам пожаловали? Откуда?

– Так слонялся, – ответил Патмосов, – был в Москве. Игра большая, но никого не знаю. Попробовал на счастье и продулся.

– Нам на счастье нельзя играть. Мы от него отказались сами, – суеверно заметил Свищев.

– Это вы совершенно верно заметили, – сказал Патмосов и беспечно продолжал: – А приехал сюда с месяц – и вас первыми заприметил.

– Это как?

– А в купеческом один блондин ответ давал, так вы ему талийку!.. – и Патмосов сделал выразительный жест.

– Тсс!.. – остановил его Свищев.

– Господа! – сказал Бадейников. – Я предлагаю новое знакомство вспрыснуть и для него проехать… ну, хоть в» Ярославец». Там и поговорим!

Патмосов тотчас согласился, и все дружной компанией двинулись к выходу, а через пятнадцать минут уже входили в отдельный кабинет ресторана.

Калиновский распоряжался. Он заказал водку с закуской, а потом ужин и вино.

И он, и его товарищи, видимо, были оживлены, и в лице крымского помещика видели посланную им судьбою помощь.

– Вот вы говорили про того блондина, – сказал Свищев, чокнувшись с Патмосовым, – так мы вам скажем, что обогатили его, честь ему вернули, деньги, а он, мерзавец, после этого и надул!

– Скажите пожалуйста! Украл?

– Нет, этого не удалось, – сказал Калиновский, – просто отказался от компании и за свое счастье играть стал.

– Скажи, за свой страх! – вставил Бадейников.

– Это мы увидим! Я этого так ему не оставлю! Да – с! – и Свищев хлопнул огромной ладонью по столу.

Сам Свищев, огромный, рыжий, с громадной головой на короткой шее, с грубыми руками, пальцы которых были словно обрублены, производил впечатление разбойника с большой дороги.

Калиновский с манерами выхоленного пана, с певучим голосом, плотный красивый мужчина, являлся типичным шулером, и, наконец, Бадейников, дополнявший компанию, производил впечатление альфонса. Жгучий брюнет, вероятно, одессит, невысокого роста, с деликатными манерами, с кукольным лицом, на котором резко, как нарисованные, выделялись усы и брови.

– Что же ты сделаешь, медведь? – засмеялся он.

– Подведу, назову жуликом, в морду дам! – прорычал Свищев.

Патмосову стало страшно за Колычева. Для него было ясно, что этого Свищева можно напоить, потом раздразнить, и он полезет на всякий скандал, как бык на красное.

– Ха – ха – ха! – засмеялся Калиновский. – Друзья, его и подводить не надо. Сам влетит! Вы думаете, счастья надолго? А?

Бадейников с улыбкою кивнул, а Патмосов сказал:

– Известно!

И Калиновский разгорячился.

– Я уверяю вас, – сказал он, перегибаясь через стол, – что этот Колычев под конец именно за свой страх на фокус пустится, и тогда… – Он сделал паузу. – Всем только следить надо!

Он опрокинул в рот рюмку водки.

– Именно! – мягко сказал Бадейников. – Только следить!

Лакей внес ужин. Разговор на время прекратился. Патмосов затронул другую тему.

– А Ефрем Степанович преотлично устроился, – заметил он.

– Еще бы! Чего ему? Сиди и работай, – подтвердил Свищев.

– Единственный у нас. Я думаю, на всю Россию! – сказал Калиновский. – Из Москвы приезжают. Одно слово, артист!

– А хорошо он работал? – спросил Бадейников у Патмосова.

– Умел! – ответил он и стал врать: – Мы с ним в Москве работали, в Нижнем, по Волге, на водах. Главное, штос и стуколка!

Свищев вздохнул.

– Тогда, говорят, дела были. Теперь что! Дрянь! Арапа этого развелось, что блох. Ей – Богу!

Патмосов знал, что» арапом» зовется игрок, приходящий без денег.

– Всегда они были! – сказал он. Бадейников засмеялся.

– А вот мы теперь и с них шерсть снимем!

– Как?

– Хотите с нами в компанию, расскажем! – решительно предложил Калиновский.

– Я для этого и ехал! – сказал Патмосов.

– Руку! – закричал Свищев, протягивая свою лапу. – Вот, Костя, и банкомет! А! – торжествовал он. – Бадейников! Требуй вина. Вспрыснем!

Ужин кончился. Лакей подал вино и кофе. Свищев захмелел и начал шуметь.

– А какое дело? – спросил Патмосов.

– Я клуб открываю, – скромно сказал Бадейников, – нашел уже основателей. Вот вы, здесь есть литератор Пирон…

– Водевили пишет! Тру – ля – ля! Опять, хронику! В» Листке», – вставил Свищев.

– Да! Потом редактор один, Сморчков, и отставной генерал. Откроем, и пойдет наше дело!

– У – ух! Вихрем! – жмурясь, проревел Свищев.

– Так вы наш? – сказал Калиновский. – За дружеский союз! Ура!

Они чокнулись.

– Теперь о деле, – серьезным тоном начал Калиновский, – вы отныне наш банкомет. Вас, понятно, учить нечему. Будете в ровной дележке. Мы откладываем двадцать процентов, а остальное поровну. Завтра начнем!

– Согласен! – сказал Патмосов. – Только не завтра.

– А что?

– Одно, завтра – пятница, а я в такой день – ни – ни! Второе, не знаю еще публики. Надо походить, оглядеться.

– Ну, ну! Недельку всегда переждать можно.

– А мы тем временем с тем прохвостом расправимся, – упрямо твердил Свищев. – Попомнит он нас! Да! Это ему так не пройдет. Нет, голубчик! Влетишь!..

У Патмосова от этих слов сжималось сердце.

Завтра же он будет у Колычева!

Ужин окончился. Друзья подхватили пьяного Свищева. Патмосов, пользуясь этим, выскользнул от них и уехал домой.

Пафнутьев приехал утром не столько с докладом, сколько из любопытства.

– Ну, что? – встретил его вопросом Патмосов.

– Опять выиграл и опять был один!

– Играл в железнодорожном?

– Да!

– Много выиграл?

– Теперь уже очень много. Вчера тысяч шесть, да раньше, почти две недели. Какой, больше!