Николай Дежнев - Уловка Усольцева

— Надеюсь, это тебя позабавит! Мне тоже невредно еще разок послушать!

Из динамиков раздалось шипение и незнакомый женский голос произнес:

— Уважаемые коллеги! С согласия директора библиотеки, для сотрудников ряда отделов запланировано провести цикл лекций по истории мировой культуры, к которой мы с вами имеем самое прямое отношение. Обзорное сообщение любезно согласился сделать выпускник Университета мировой культуры Илья Мшанский, которому я с удовольствием и представляю слово.

Послышались жиденькие аплодисменты. Вера Васильевна посмотрела на мужа удивленно, но полковник поднес к губам палец. В столовой уже звучал хорошо знакомый нагловатый говорок ее студента:

— Дамы и господа! Тема моего сообщения — история феномена, который мы привыкли называть культурой, вот и давайте вместе подумаем, где искать ее корни, посмотрим на тех деятелей, кто мостил ей дорогу через века.

Вслушайтесь в само слово — культура! Как писал поэт — песенник Матусовский: «Как много в этом звуке…» и не ошибся — много, очень много! Если хорошо приглядеться, все мы, ныне живущие, — отпрыски культуры, впрочем большинство — ее внебрачные дети. Больно видеть, как в суетности своей люди пробегают мимо стоящего на Волхонке Русского музея, годами не заглядывают в Третьяковку, пусть краем глаза, но взглянуть на полотно Иванова «Явление Иисуса народу», полюбоваться тщательно выписанной Верещагиным пиетой или скорбящей плакальщицей на его знаменитой картине «Апофеоз войны». Утомленные изделиями Церетели, опущенные ниже сточной канавы писаниями детективисток, люди забывают о существовании прекрасного, а ведь еще древними было сказано: хомо хоминис люпус эст, что означает — искусство вечно, время ж быстротечно!

Петр Прохорович и Вера Васильевна переглянулись. Трудно сказать о чем подумала Усольцева, полковник же лишь развел руками, мол, тут ни прибавить, ни отнять. Их мимический диалог был прерван глубокомысленным замечанием Мшанского:

— Муза истории Каллиопа не была к культуре благосклонна, девушку куда больше интересовали войны и прочие кровопролития, благодаря которым в ее анналы затесались изверги: ассирийский царь Ирод Великий и Иван Васильевич, по фамилии Грозный. Несмотря на усилия таких колосов родопских, как историк Агасфер и очень древний грек Геродот — его вообще почитают отцом этой науки — многие их младшие коллеги ленились записывать виденное, чем и породили феномен академика Хоменко, занявшегося в свободное от математики время пересмотром не потрафившей ему чем-то хронологии. И это в то время, когда еще на заре нашей эры Бог лично передал Иисусу Навину каменные скрижали, на которых начертал правила поведения людей в приличном обществе, известные теперь, как Декалог. Эпизод этот весьма достоверно описан в Библии, которой можно верить хотя бы потому, что один из ее авторов, апостол Павел, лично нес благую весть, перед тем, как сложил голову на острове Мальта.

Перекидывая мостик от времен основателей христианства к эпохе возрождения, хотел бы заметить, что сам факт «Обращения Павла» запечатлен великим Микеланджело на фреске в одной из капелл Флоренции, находящейся на полпути, между галереей Уффицы и всемирно известным музеем Прадо. Но возрождение коснулось не только Европы, но и России. По франкфуртскому счету мы ничем не уступали просыпавшемуся гению итальянцев. Взять, к примеру, творчество современника Буонаротти Пушкина! Разве мог герой пунических войн генерал Ганнибал предположить, что его правнук станет буквально всем для ста пятидесяти миллионов россиян, которых ничего, кроме него, не объединяет — а он таки стал! А расцвет нашей литературы в девятнадцатом веке! С каким чувством, с каким знанием дела описал Достоевский, как Смердяков мочил старуху — процентщицу! Нет, друзья мои, настоящий кладезь мировой культуры это Россия! Об этом, как свидетельствуют очевидцы, говорил еще Гершвин, работая над оперой «Оргии и бес», а уж он-то разбирался в том, кто, особенно в музыке, настоящий гений. Апассионата Альфреда Шнитке, целых пятнадцать струнных квартетов Шостаковича, опера Модеста Мусоргского «Жизнь за царя» — это ли не доказательство озвученного мною ранее тезиса!..

Воспользовавшись возникшей паузой Вера Васильевна одними губами спросила: может хватит? — но Петр Прохорович лишь покачал головой.

Оратор откашлялся в кулак:

— Будучи человеком честным, я, дорогие коллеги по культуре, не могу пройти мимо присущих нашему времени недостатков. В сказании о Гильгамеше есть строка: «Пепел Клааса стучит в мое сердце» — это про меня. По ком звонит колокол? — спрашивает нас из глубины прошлого века американский писатель Фрэнсис Фицджеральд, и мы вынуждены ответить: по каждому из нас — потому что звонит он по русской культуре! По сути дела, друзья мои, это похоронный звон. Наши сограждане лишились остатков морали, они тащат из библиотек книги, даже такие редкие, как повторное издание Библии Гутенберга, не зная, впрочем, что это позднейшая дешевая подделка…

В этом месте из динамиков послышался слабый вскрик, затем глухой звук падения тела и на этом запись оборвалась. Петр Прохорович выключил магнитофон и повернулся к жене:

— Ну, как тебе?..

Та непонимающе пожала плечами:

— Что это за странные звуки?..

— Ах это!.. — улыбнулся Усольцев, старательно делая вид, что не ожидал такого вопроса. — Так, ничего! Просто одна из сотрудниц библиотеки упала в обморок… а когда пришла в себя созналась в краже книги. Очень интеллигентная женщина, сказала, что бес попутал, из-за дочери оказалась в стесненных финансовых обстоятельствах. Все произошло в точности, как я и ожидал… — Петр Прохорович налил в бокалы вина и подал один жене. — Так называемая лекция выбила слушателей из колеи, они перестали понимать что происходит, а когда услышали, что украденная библия подделка, у вора, точнее воровки, случился нервный срыв. Я попросил Мшанского упомянуть об этом, но не сразу, а как бы во второй части его сообщения. Кстати, очень понятливый и энергичный малый, ему бы образование, мог бы выйти толк…

— И что же, вы теперь передадите дело в суд?

Полковник покачал головой:

— Нет, ничего из этого не получится! Конвенция ООН запрещает пытки, определяя их как причиняемые человеку страдания, причем нравственные наравне с физическими. Если дело дойдет до суда, сотрудники библиотеки станут свидетельствовать, что признание получено под пыткой, а за это по головке не погладят. Главное — книга возвращена в хранилище, а воровка подала заявление об уходе, цель достигнута.

Вера Васильевна подошла к мужу и погладила его по рано поседевшей голове:

— Я всегда знала, что ты у меня умный, но на этот раз тебе удалось превзойти самого себя!