Братья Шаргородские - Лёка и Алёна

— Говорят, варвары были красивы, — ответила Лека, — дикари красивы.

— Ну уж, ну уж, — возразил Рольф, — а Пушкин?

— Я специалист по Шекспиру, — сказала Лека.

— Надеюсь, ваш муж — не Отелло, — крякнул Рольф и ржал минуты четыре. Немецкий живот стучал по венецианскому столу, переплывшему Рейн.

— Я пойду за шампанским, — сказала Алена и скрылась.

— Ну, и как вам Аахен, шейне Лекэ? — Рольф наконец перестал ржать.

— Ах, Аахен, — вздохнула Лека, — ах, мой милый…

— Вы хотели бы здесь жить? — спросил Рольф.

— Только с милым Августином, — сказала Лека.

— Нет, серьезно, — Рольф подобрал живот, — я холост.

— Очень приятно, — сказала Лека.

— У меня большой дом. Вы могли бы жить у меня.

— В Аахене все такие прыткие?

— Я человек дела, — заметил Рольф, — у меня три пивных завода, земля, рощица в Баварии, вы подумайте, Дездемона.

— Уже думаю, — сказала она.

Рольф начал рассказывать смешные истории из жизни любителей пива.

— Недавно одна компания выдула две бочки пива и, не найдя поблизости туалета, — Рольф начал задыхаться от душившего его смеха, — не найдя поблизости туалета, оросила всю Унтер дер Линден, — он гоготал, глаза его налились, — пришлось вызвать поливочную машину.

Вернулась Алена с шампанским, хлопнула пробка, зазвенели фужеры.

— Прозит, прозит! — начала кричать она.

Рольф опрокинул залпом, утерся.

— А еще раз, — начал он, — другая компания выдула три бочки…

— И не нашла туалета, — продолжила Лека.

— Как вы отгадали?

— Я слышала, что в Аахене мало туалетов.

— Но это было в Бремене.

— Тогда пардон.

— Так вот, не нашла туалета, — Рольфа вновь начал душить смех, — и прямо всю Милитэрштрассе, ну прямо всю!..

— Рольф, — сказала Алена, — ты мог бы оставить несколько смешных историй на потом?

— У меня их много, чего жалеть?

— И все же.

— Как хочешь. Я просто хочу, чтобы Лека знала, что у нас от пива лопается больше людей, чем на автобанах! Вы знаете это, Леккэ?

— Найн, я специалист по Шекспиру. "Оленя ранило стрелой и лучше не найду я фразы".

— Прежде, чем его ранить, шейне Леккэ, — заметил Рольф, — неплохо бы выпить баварского пивца. Шекспир где пил пиво?

— В таверне "Золотого Льва", — ответила Лека.

— Ну, вот видите, мы с ним коллеги. И оленя он ел, шейне Леккэ. Приглашаю вас к себе на шекспировский вечер — оленина и молодой "Мозель". Биттешен.

У Леки зачесались руки. Ей захотелось шваркнуть его по харе.

— Данкешен, — ответила она, — но я не одна.

— Можете с Отелло, — заржал он, — и знаете, я человек деловой, чего тянуть — я вам предлагаю руку и сердце.

— У меня мама, — ответила Лека, — я живу с мамой.

— Варум? — не понял Рольф.

— В России живут с мамой.

— Дико, — сказал Рольф, — дикая страна. У нас тоже жили с мамой. В прошлом веке. Муттер должна жить отдельно.

— Мы живем вместе, — повторила Лека.

— Варум, шейне Леккэ?! У нас в Германии есть великолепные дома для престарелых, фюр альте.

— Вы хотите мою мать сдать в такой дом?! — глаза Леки сузились, — вы хотите мою мать…, - ей захотелось зубами порвать его розовое горло, но она только сказала. — Сдайте свою!

Она ожидала взрыва, пощечины.

Рольф был спокоен.

— Свою я уже сдал, — невозмутимо сказал он, — прекрасный домишко "Роте Розе". Старушка очень довольна. Навещаю ее каждый месяц, а также на Пасху, Рождество. Гуляем, беседуем, потягиваем пивцо. Моя матушка может выпить литра полтора.

— Туалет там есть? — спросила Лека.

Рольф загоготал.

— Наши муттер будут жить вместе.

— Моя не пьет пива, — сказала Лека.

— Кайне проблеме! Что она пьет?

— Шампанское, французское шампанское "Вдова Клико"…

Рольф укатил, обиженный.

— Зачем ты так его? — спросила Алена.

— Пахнет пивом, — объяснила Лека.

— Есть освежающие средства, — ответила Алена, — или ты предпочитаешь, когда от мужика пахнет водкой?

— Где Гюнтер? — Лека решила поменять тему. — Хочу видеть Гюнтера! Где он?

— Да вот же. Ты разве не слышишь? -

Снизу доносился нежный шепот бормашины. — Гюнтер всегда со мной…

Рольф появился на следующее утро, Лека еще лежала в кровати.

— Я думал всю ночь, — начал он.

— Выйдите, — попросила она, — я наброшу халат.

Она вышла в салон.

— Бедный Рольф! И о чем же вы думали всю ночь?

— Я принял решение: ваша муттер будет жить с нами!

— Вы джентльмен, Рольф. Но у мамы несносный характер!

Она командует.

— Ради вас, шейне Леккэ…

— Данкешен. Тогда я звоню, чтоб она собирала детей и выезжала.

— Каких детей?

— У меня трое детей, майне либе.

— Их фарштейн нихт, — заволновался Рольф, — их…

— Что же тут фарштейн нихт — дети, киндер, от каждого мужа — по киндер.

— У вас было трое мужей, драй? — Рольф для точности изобразил число на пальцах.

— Четверо, — поправила Лека, — но один не мог. Он стрелял из лука, и стрела угодила ему… Вы понимаете меня, Рольф?

— Я, я! Гюнтер тоже стреляет из лука.

— Ну, так вот, — продолжала Лека, — мы обошли всех светил — никто не помог. Пришлось с ним расстаться.

Рольф икнул.

— Не переживайте. Остальные из лука не стреляли, и у них получалось. Родила разбойников, все трое сорви головы, драки, мат, гашиш. Хотела их в тюрьму — не берут — переполнено. Может, в Германии придут в норму. И потом, говорят, у вас тут тюрьмы, как у нас санатории.

— Не знаю, не сидел, — Рольф был раздражен.

— Варум? — спросила Лека.

Рольф встал и вышел.

— Зачем ты с ним так, — сказала Алена, — он уже не молод. Ему нужен покой.

— Пусть не ищет таких жен, как я, — отрезала Лека.

Два дня Алена думала, как выдать подругу замуж. Она хотела, чтоб Лека жила с ней рядом, как когда-то, в далеком Питере. Наконец, она решила устроить званый вечер.

— Будет весь холостой Аахен, — сказала она Леке, — выбирай.

— Дала б ты мне отдохнуть, — только и ответила та.

Вечером собрались холостые аахенцы. Все блистали умом и белыми зубами.

— А где Гюнтер? — спросила Лека.

— Он внизу. И потом — он женат. Выбирай, тебя пожирают глазами. Немцы любят русских жен не меньше, чем пиво.

За Лекой ухаживали, поили шампанским, что-то шептали на ухо. Потом ее захватил высокий томный заика.

— Сказочно богат, — шепнула Алена, — продает верблюдов в Арабские Эмираты.

Весь следующий день Лека провела с Фридрихом. Он не только продавал верблюдов арабам, но и рис Китаю и сакэ — Японии.

— Видите ли, — объяснял он Леке, — я продаю странам их традиционный продукт.

К вечеру он тоже предложил Леке руку.

— Медовый месяц мы проведем на слоне, — пообещал он.

— У меня мама, — начала Лека.

— О, муттер, муттер, либе муттер, — продекламировал Фридрих.

— И она будет жить со мной.