Елена Касьян - Одна женщина, один мужчина (сборник)

Она сказала, что ты умер. Деловито сообщила, когда и во сколько похороны, попросила денег – а дальше из трубки полилось такое, чего я никак не ожидала услышать.

Твоя бывшая жена отказалась тебя хоронить, но, к счастью, дала Милкин телефон твоему соседу.

Инсульт. Ты свалился в коридоре и лежал, пока сосед не зашел узнать, почему входная дверь нараспашку. Жена с тобой развелась и увезла детей, когда ты стал слишком много пить. Пьешь ты давно, просто раньше держал это в рамках. Поэтому тебя не продвигали по службе, поэтому ты остался только замом. Собственно, ты и на последней работе держался только потому, что владельцы тебя жалели, но потом ты спьяну то ли кому-то набил морду, то ли где-то не там упал, так что и их сочувствию пришел конец. После этого все покатилось очень быстро – новой работы ты не нашел, семья развалилась. Пил дома, потихоньку продавая то, что не забрала жена. Если бы протянул дольше, скорее всего, опустился бы окончательно – сосед рассказал Милке, что тебя видели с окрестными алкоголиками, и он уже переживал, что квартира скоро превратится в притон. Наверное, инсульт можно считать благословением божьим – и для тебя, и для соседа.

Я сказала, что дам столько, сколько надо.

Похороны и поминки организовала Милка, оплачивали мы с ребятами из группы. Твои жена и дети так и не появились – а мне очень хотелось еще раз увидеть твою дочку.

Завтра – девять дней. Точнее, уже сегодня: после совещания я вышла из кабинета в полдвенадцатого, на то, чтобы закончить дела, собраться и доехать до дома, потребовалось явно больше получаса. Я сижу в своей весьма неплохой машине, около хорошего дома в престижном районе. У меня завидная работа, есть сын и родители. Я люблю их, а они любят меня. А ты лежишь там, где тебя оставили. Оставили мы, а твои родные даже не пришли тебя проводить. Потому что еще при жизни ты убил все хорошее, что было в тебе, около тебя и в воспоминаниях о тебе.

Я вспоминала все это, но еще одно очко к счету никак не прибавлялось. Все же повод настолько глобален, что неизвестно, сколько прибавлять – одно очко или сразу сотню. Или нисколько, ведь ты уже выбыл из борьбы.

И тут мне пришло в голову – а может быть, борьбы на самом деле не было? Нам незачем было подсчитывать очки, незачем радоваться чужим промахам и придавать этот гнилостный привкус своим удачам. Просто у каждого из нас была своя жизнь, мы случайно пересеклись в ее начале и пошли каждый своим путем. Судьи не было, борьбы не было, и нечего было считать.

Хотя нет, борьба все-таки была. И ты, и я знали, что она была; и ты, и я вели счет и не гнушались болевыми приемами. И радость приносила не столько своя удача, сколько чужой проигрыш.

Но если борьба была, значит, ее могло и не быть… Можно было не пытаться заработать лишние очки, не пытаться скрыть злость и обиду от проигрыша, не бояться проиграть, в конце концов. На старте мне не пришлось бы натужно придумывать сказку о семейном счастье, в финале тебе не пришлось бы прятаться в бутылку от того, как «удалась» твоя жизнь. Не вести счет. Можно было бы без борьбы. Раньше. А теперь уже нельзя. Потому что борьба была, и я выиграла – по очкам. И это так больно, ведь мир уже не предложишь.

Жила-была Одна Разведенная Женщина (ОЖ) не первой молодости с тремя детьми, которая зимним вечером отправилась на романтическое, как она полагала, свидание к нестарому сочному мужчине с бычьей шеей и ростом под два метра, с каковым училась когда-то в школе. Только он был ее помладше лет на пять (как и ее бывший второй муж) и звали его милым редким именем (как ее бывшего первого мужа). Прелюдией к поездке была двухмесячная волнующая переписка и телефонные разговоры, киндерсюрпризы младшим детям, навороченные наушники для старшей дочери, полутораметровые розы без шипов и тэдэ.

Надо сказать, что ОЖ после второго развода приходила в себя довольно долго и порядком подзапустила свои прелести весом в центнер, но тут уж начала готовиться дней за несколько, сдалась специально обученным тётенькам, которые, охая от жалости и впав в азартное вдохновение, приводили ее телеса в состояние, достойное применения.

Стоит ли поминать полупрозрачную блузку размером хахахаэль, приобретенную на половину заработанных честным редакторским фрилансом средств, изначально предназначенных на покупку новых лыж средней дочери и робота-трансформера сыну?..

В пургу, в метель стояла ОЖ у подъезда, подпрыгивая на обычно ненадеваемых каблуках (ноги отекают), и тщетно жала кнопку вызова. Через некоторое время из дома вышел дедушка прогуливать паучкоподобного пёсика, и пожилая многодетная скользнула внутрь.

Сердце у ОЖ колотилось, маникюр был черничным с серебром, что плохо смотрелось на красно-мороженых руках, но она жаждала любви и трезвонила в дверь. Одновременно зачирикал мобильник, откуда донесся расстроенный голос бычешеего: он страшно виноват, но у его девушки заболел ребенок, а ей надо экстренно ехать в командировку… Он обязательно приедет всех навестить перед Новым годом, как раз купил потрясающий диск с блюзами («Какие на хуй блюзы», – чуть не сказала вслух ОЖ, не успевшая даже сфокусироваться на девушке с ребенком, доселе не фигурировавшей в разговорах.)

Не отходя от квартиры, подпрыгивая от сквозняка, ОЖ давала советы бывалой матери, лечившей своих детей ото всего, что только можно придумать в течение их разновозрастных жизней.

Пока шла к метро – руководила действиями неопытного сошкольника по накладыванию масляного компресса. Спустившись в подземку, перешла на эс– эмэски, в которых максимально доступно излагала все преимущества клюквенного морса перед вишневым киселем…

Потом кончились деньги на мобильнике, она зашла в кафе и выпила глинтвейна, думая о том, что нет в мире совершенства, разве только в плане наличия совершеннейших мудаков… Затем она пошла домой к детям, сразу сварила морс и с некоторым облегчением подумала, что у нее все хорошо, а как же иначе!

Жила-была Одна Простая Женщина (ОЖ), которая после школы нигде не училась, довольно рано вышла замуж и родила дочку. Муж трудился в автомастерской, ОЖ нянчилась и хозяйничала, планируя в скором будущем сдать малышку в ясельки и встать вновь за прилавок магазина «Досуг». Как-то раз ОЖ мыла полы и внезапно отключилась.

Очнувшись, она обнаружила себя в больничной палате, всю в проводах и датчиках, а под одеялом – совершенно недвусмысленный собственный живот. Когда врачи разрешили ей вести беседы, потрясенная ОЖ выяснила: по так и не установленным причинам она впала в кому, будучи беременной двумя-тремя неделями, о чём и не подозревала, собираясь делать влажную уборку.