Нурмурад Сарыханов - Женитьба Элли Оде [сборник рассказов]

Барс остановился и недоумённо поднял морду. Он знал, что за грохотом обычно сверху льётся вода, это неприятно, и надо прятаться в укрытие. Однако небо было безоблачным, дождём к не пахло. Но гром остудил ярость зверя, вернув ему обычную осторожность, — он свернул с тропы и полез по скалам. И вовремя: на тропе появились двуногие. Один из них тащил на спине джейраниху, другой нёс две кривые палки.

До этого барсу не приходилось встречаться с людьми, и раздражение уступило место любопытству. Вслед за двуногими он спустился в лощину. Здесь он стал свидетелем новых чудес. Двуногие разодрали панцирь черепахи, и там образовалось нечто похожее на небольшую пещеру. В неё швырнули джейраниху, залезли сами. Черепаха хрюкнула, затряслась и вдруг дико взревела. Барс от неожиданности подскочил на месте, как мячик, и тоже рявкнул. Из черепахи сверкнул огонь, грохнуло, что-то со свистом стегнуло по веткам арчи, под которой укрылся барс. Он не знал, что это картечь, но почуял опасность и поспешил убраться подальше. Уже издали он видел, как черепаха тронулась с места, поползла всё быстрее и быстрее, пока не скрылась из глаз.

За год барс успел позабыть об этом происшествии. Ко вот двуногие появились снова, и в памяти зверя зашевелилось что-то недоброе и тревожное. Он пошёл по следу охотников.

Долго выискивали убежавших джейранов двуногие. Барс смотрел на них и удивлялся их глупости: чего они карабкаются по скалам, когда даже кеклики знают, что джейраны по выступам, опоясывающим гору с севера, давно уже вернулись на то место, откуда их спугнули. Он сам, когда не было особой охоты размять мускулы в погоне, пользовался этой глупой привычкой джейранов, чтобы, спугнув, залечь на их обратной тропе и взять прямо налетавшую на него добычу.

Уже совсем стемнело, когда охотники не солоно хлебавши, конвоируемые барсом, спустились из ущелья в низину. Они развели костёр, подвесили над огнём чайник, достали из машины снедь и бутылку водки.

А для барса наступило время охоты, но он колебался, издали наблюдая, как двуногие возятся вокруг своей черепахи. Охотиться не хотелось: слишком обильным был завтрак, к тому же не удалось отдохнуть.

Пока он гадал, в низине вспыхнул огонь. Барс удивился, так как свет был необычен — неравным, движущимся, словно живое существо. Зверь долго смотрел на него, пока любопытство не возобладало над всеми прочими чувствами. И тогда барс подобрался поближе, прилёг в зарослях ежевики. Двуногие ели, махали передними лапами, издавали громкие неприятные звуки. Особенно раздражали резкие, однообразно чередующиеся возгласы. Барс не понимал, что люди хохочут, и в горле у него рокотало сдерживаемое рычание.

Охотники кончили ужин. Один из них швырнул пустую бутылку в кусты ежевики. Барс воспринял это как нарушение нейтралитета и перестал сдерживать рвущийся из горла рык. Он не собирался нападать, он просто заявлял двуногим о своём присутствии и о своём праве на эту землю.

Двуногие заметались. Один из них схватил палку. Из палки вырвалось ослепительное пламя, грянул гром, и острая боль обожгла бедро барса. Он знал, каким горячим бывает накалённый солнцем камень, но эта боль была горячее, и барс большими прыжками помчался в темноту. За спиной ещё раз грохнуло, неведомый жук свирепо провыл над головой.

Барс не пошёл в свою пещеру, а отыскал себе укромный уголок в ближних скалах и всю ночь зализывал рану. Его слегка лихорадило. Перед рассветом он спустился к ручью, но много лакать не стал — вода расслабляет, а он должен чувствовать себя сильным для борьбы. Война объявлена не им, но она — объявлена. И теперь оставалось либо признать силу двуногих и покинуть обжитые места, либо сражаться. Барс предпочёл последнее.

Когда верхушки гор стали розовыми, двуногие зашевелились. Их голоса доносились до него, как дальний комариный писк, но барс зло прижал уши, оскалился и глухо заворчал.

Потом двуногие пошли в горы. Барс пропустил их и пошёл следом. Древний инстинкт, который ещё в незапамятные времена заставлял его предков уступать дорогу человеку, подсказывал, что враги сильнее его. И потому выбрал тактику, которую применил когда-то в борьбе с волчьей стаей, — он решил нападать на двуногих поодиночке.

Случая пришлось ждать долго. И постепенно боевой пыл остывал, уступая место усталости. Тем более, что раненая нога ныла, ступать на неё было больно, и голод начал заявлять о себе. Барс проглотил на ходу несколько ящериц, ко это была не пища, а так, недоразумение одно.

Всё же терпение его было вознаграждено: двуногие решили наконец разойтись. Один направился дальше по джейраньей тропе, а другой стал спускаться, пробираясь сквозь заросли арчи. Барс поколебался несколько мгновений и двинулся за ним.

Он полз между камнями и сам походил на продолговатый камень. Он ступал мягкими подушечками лап по мягкой траве, и шаг его был неслышным, как полёт совы. Если бы ещё чуточку улеглось раздражение, не так бы сосало в желудке и не болела нога!..

Охотник присел отдохнуть. Барс тоже прилёг. Их разделяло не больше десяти шагов — два прыжка, а может, и один. Щелчок зажигалки заставил зверя вздрогнуть и подобраться. Но страшного ничего не последовало, лишь дым пощекотал ноздри барса и заставил его сморщиться, чтобы не чихнуть. Он смотрел на красноватый уголёк сигареты в руке двуногого, а охотник, озираясь, обводил биноклем вокруг.

Неизвестно, что заставило старого козла тёке — ворчуна и отшельника — спуститься с кручи. То ли искал уединения после драки с молодым и сильным соперником, то ли потянуло на свежую травку. Барс услышал его шаги и сварливое бормотание, когда козёл был ещё далеко. Но он шёл прямо на барса, и надо было что-то предпринимать. Случись это в иной обстановке, зверь не задумался бы свернуть козлу шею, но сейчас перед ним противник, и барс пополз в сторону.

В этот момент заметил тёке и охотник. Он знал, что этот козёл находится под защитой закона, но он и на джейранов охотился незаконно весной, когда у них маленькие детёныши, да и слишком сильным было искушение заполучить великолепные рога.

Охотник затаился, ожидая, когда козёл подойдёт. И тот действительно появился из зарослей.

Произошло что-то нелепое и страшное. Грянул гром, козёл рухнул подкошенный, но тут же стремительное, как молния, тело рванулось из кустов и упало человеку на грудь, сшибло с ног, и тот покатился….

После первой атаки барс отскочил — свирепый и взъерошенный. Он ждал ответного нападения, чтобы с новой яростью сомкнуть клыки на горле врага. Но двуногий лежал не двигаясь. Барс слизнул с усов незнакомую на вкус кровь и вызывающе зарычал.

Двуногий продолжал хранить молчание. Барс осторожно подошёл, понюхал, потрогал лежащего лапой, каждую секунду готовый ударить. Двуногий был жив, но почему-то притворялся мёртвым. Он не пытался укусить хотя бы раз — так не поступает даже суслик: один из них, пойманный барсом, довольно крепко цапнул его за нос, прежде чем испустил дух.