Нурмурад Сарыханов - Женитьба Элли Оде [сборник рассказов]

Сапар промолчал — крыть нечем. Хотя всё равно до по-человечески это. Если б на месте Агаджана его, Мервана, сынишка был, небось, не рассуждал бы так.

— Жена! Эй, кто там есть. Пиалу принесите!

— Не буду чай я пить. Мотоцикл у тебя на ходу?

— Да, в исправности.

— Давай в город съездим.

— Сейчас? На ночь глядя?

— Сейчас. Плох мальчишка. Говорят, в городе доктор есть, сын мираба Мети. По детским болезням… Нужно его привезти.

— А если не поедет?

— Как это не поедет?

Часа через три сын мираба Мети приехал из города и на собственной машине увёз мальчика в больницу.

Через двадцать дней Агаджана выписали. Всё, вроде бы, обошлось, стало на свои места. Но рубец на душе остался, разгладить не смогли ни месяцы, ни годы. Особенно он давал себя чувствовать, когда Сапар проходил мимо «поля Ямата».

Виноваты мы перед тобой, Ямат, крепко виноваты… Я знаю, ты гневаешься — мёртвые переворачиваются в могилах, когда мы, живые, творим недостойные дела. Но ты уж поверь — Бибиш каялась, кляла себя… Не признавалась, конечно, — упряма очень была, но казнила себя, я видел…

Это место он узнавал сразу, хотя главной приметы — полуразвалившегося глиняного забора — давно уже не было. Люди не раз замечали, что, проходя мимо «поля Ямата», Сапар-ага разговаривает сам с собой. Считали — стариковская причуда. Не понимали люди, что для Сапара Ямат жил, жил в а ом, что сделано было им на земле. И он, как с живым, здоровался с ним, рассказывал ему новости, советовался…

Нарастающий гул моторов оторвал старика от размышлений. Четыре огромные машины, слегка, покачиваясь, не спеша двигались по большаку. Они шли на юг — убирать хлопок.

Вот, Ямат, видишь, какие теперь машины? Нам о тобой и в голову прийти не могло, что такое будет… В прошлом году думаю: ни за что Нурягды не справился с планом. Триста гектаров засеял — представляешь? До войны нам бы всем колхозом не одолеть столько, а то одна бригада… Сказал ему про свои спасения, а он — я, мол, на сборщиков с фартуками не рассчитываю, машинами убирать будем. И что ты думаешь? За пятнадцать дней план дал! Без единого сборщика. Ты только не прими, что это для красного словца, я всерьёз…

Шум моторов постепенно затих. Сапар-ага остановился, прислушался к своему телу. Боли не было. Да и усталости особой — тоже. Хотелось ещё походить, посмотреть. Своими глазами увидеть, изменилось ли что тут за год, что нового на полях. Поглядеть, узнать, а на обратном пути обо всём рассказать Ямату.

— Здравствуй, Сапар-ага! — ещё издалека приветствовал старика председатель. — Вот ты и на ногах, не сглазить бы! Почаще ходи по полям, никакая болезнь не подступится.

Он наклонился к старику и обеими руками пожал ему руку. Они не виделись давно. Председатель заметно пополнел, появился второй подбородок, и шея стала короткая. До чего ж нынче люди легко полнеют! Другому и сорока нет, а уж отрастил живот. Раньше мучились — как бы пополнеть, а теперь не знают, как от жира избавиться. Вот говорят, толстеют, у кого забот нет, кого чужие беды не трогают. Уж о ком другом, а о председателе этого не скажешь. Может, кто и скажет, если непонимающий, а Сапару достаточна в глаза человеку посмотреть. Вот он улыбается, и слова весёлые говорит, а глаза выдают. Не до веселья председателю, забот да хлопот у него хватит…

— Как посевы находишь, Сапар-ага?

— Надо бы лучше, да некуда. Собрату бы только без потерь.

— Да… С тонковолокнистым трудно придётся. Машиной его не возьмёшь. Попробовали — фабрики не принимают. Говорят, волокно портится.

— Руками придётся. Поаккуратней…

— Руки-то негде брать.

— Ну, уж сейчас грех жаловаться. Если сейчас не управляться…

— Сапар-ага! Это только так кажется, что народу много. Сами посудите: в каждом доме полно детишек. Мне лично совесть не позволяет приставать к многодетным матерям — выходи, мол, на хлопок. У них и так забот по горло. Школьники, конечно, выручают, да больно цена дорогая — учиться им как следует не даём. Мужчинам — сами знаете — и без фартуков дел хватает — на машинах работают, отары пасут. Грузы какие — опять мужчины нужны. Так и получается: нет людей на ручную уборку… Мало людей, очень мало!

— Вот ты, председатель; говоришь, людей мало. А нет разве таких, что живут тут, а работают в городе? Почему бы их не вернуть?

— Да кто же против?! Кто возвращается, мы знаешь, как встречаем — чуть не с музыкой! Однако насильно не имеем права. Я ведь с ними толковал.

— Со всеми говорил?

— Со всеми. Каждого по отдельности приглашал.

— Ну что тебе, к примеру, сказал Овез, сын Сахета?

— Который каменщиком? Сказал, что останется строителем.

— И пусть! Что, в колхозе дома нельзя строить? Ты ему про это говорил?

— Сказал… А он: ничего, мол, колхоз и без меня обойдётся.

— Неужели так и ответил?

— Прямо так! Почему вы удивляетесь?

— Удивляюсь потому, что знаю его. А ты, верно, не очень хорошо знаешь.

— Возможно, Сапар-ага. Пойдёмте на стан, чайку выпьем!

— С удовольствием.

Солнце приближалось к зениту, спина прогрелась, губы запеклись — самое время чай пить.

А всё-таки с Овезом что-то не то. Неспроста он председателю так ответил. Конечно, Овеза Сапар давно не видал — болел, но всё равно: не мог Овез другим человеком стать, скорее председатель подхода к нему не нашёл.

Расспрашивать дальше председателя Сапар-ага счёл неприличным. Решил сходить вечером к Овезу, поглядеть, как он, и поинтересоваться… Едва ли Овез повторит ему те слова.

За чаем Сапар-ага помалкивал, но председатель, видно, догадался, о чём он думает.

— Я, Сапар-ага, не меньше твоего жалею, когда люди из колхоза уходят. А только задерживать их права у нас нет. Строят кругом: тут стройка, там стройка… На юге, говорят, газ нашли, город большой будет. И везде люди нужны. Если каждый только о своём думает, это тоже не дело. Так что, я считаю, нужно по желанию: хочешь в город иди, хочешь в селе оставайся.

Сапар-ага огорчился. И не потому, что неверный это довод, а потому, что на Овеза такие слова вполне могли произвести впечатление: если и намеревался вернуться, не вернётся.

Домой Сапар-ага воротился уже за полдень. Сейитли тоже пришёл чай пить. Внуков не было видно ни в доме, ни во дворе — убежали куда-нибудь играть…

Едва Сапар-ага присел на кошму, сразу усталость разлилась по всему телу. Он вышел во двор, засучил рукава, умылся холодной водой. Видно, увлёкся он, походил больше, чем можно. А поясница ничего, помалкивает. Да и сердце вроде не щемит. Обойдётся. Сейчас перекусить, полежать немножко, и всё будет в порядке.

— Чай настоялся. Будешь пить, папа?

— Обязательно, сынок, во рту совсем пересохло.