Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

— Не о таких, как ты, торгашах, говорит государство.

От слова «торгаш» шея у Гайли налилась кровью.

— Давай, Тойли, выкладывай, с чем пожаловал.

— Изволь. С завтрашнего дня ты должен забыть дорогу на базар.

— Я ничего дурного на этой дороге не видел, так зачем же мне её забывать.

— Кособокий!

— Хоть тысячу раз обзывай меня Кособоким! Но тебе меня выпрямлять! Ты вот восемнадцать лет вставал раньше других и восемнадцать лет ложился спать позже всех, А что ты за это получил? Хорошо тебя отблагодарили? Сам не умел жить, так не мешай мне!

— Я приехал не для того, чтобы слушать твою болтовню! Завтра с рассвета выйдешь на хлопок.

Гайли усмехнулся и покачал головой.

— Приказ или просьба? Как я должен тебя понимать?

— Разве ты способен уважать просьбу? Ведь если по чести, ты должен был сам прийти и спросить, чем, мол, могу помочь. Да от тебя такого не дождёшься!

— Стало быть, приказ?

— Приказ.

— Этот приказ касается только меня?

— Всех.

На сей раз Гайли Кособокий уже откровенно расхохотался.

— Смеяться тут нечего. Я с тобой серьёзно говорю.

— А если серьёзно, то сначала погляди на своих, более близких родственников.

— Кого ты имеешь в виду?

— А то ты не знаешь! — Гайли фыркнул и заговорил, размахивая длинными руками. — Где твой сын? Ты сумел учить своего сына за счёт колхоза, а заставить его работать в колхозе не сумел. Почему он не должен собирать хлопок, а я должен? Он, значит, может жить в городе, не пачкать ручки, потягивать вино и развлекаться, а мы должны вместо него проливать пот? Так, да? Где справедливость?

На крик Гайли Кособокого начал собираться народ.

— Хватит! — сказал Тойли Мерген, и у него невольно сжались кулаки. Но сдержал себя и, не проронив больше ни слова, зашагал прочь.

— Теперь, оказывается, хватит! — гордясь своей победой, бросил вслед бригадиру Гайли. — Нашёл дурака! Заставь сначала работать своего отпрыска, а потом другим угрожай!

Бледный и измученный вышел Тойли Мерген о базара. Видимо, он и в самом деле неверно поступил. Нужно было и правда начинать с собственного сына. И он решил ехать прямо в автопарк к Аману.

Директор сидел в большом, почти пустом кабинете и потягивал чай. Увидев неожиданно появившегося Тойли Мергена, он вскочил и засуетился:

— Салам, Тойли-ага! Заходите, располагайтесь! Вот, посмотрите, какие кресла, я их недавно купил. Никто ещё на них не сидел. Проходите, садитесь. И чай как раз только что заварил!

— Я пришёл не чаи распивать. Где ваш главный инженер?

— Ваш сын? — замялся директор. — Он ведь от нас ушёл, Тойли-ага.

— Ушёл? Что значит ушёл?

Директор заговорил, глядя куда-то в сторону:

— То ли с ребятами не поладил, то ли ещё что, я, как вы понимаете, не хотел его отпускать, но Аман не послушался меня. Ведь я и заявление его долго держал, не подписывая. Но поскольку он настаивал, чуть ли не ногами топал, я был вынужден его освободить.

Хотя Тойли Мерген и не был близко знаком с директором автопарка, он не поверил, что тот сожалеет об уходе Амана, Тем более, что по слухам он знал, директор любил держать возле себя только угодных ему людей.

— Я бы предпочёл прямой разговор, — сказал Тойли Мерген, уставившись в мясистое лицо директора. — С ребятами, говорите, не поладил? А может быть, не с ребятами, а с вами?

Не зная, что сказать, директор беспомощно улыбнулся:

— Ваш сын, Тойли-ага, не слышал от меня ни одного громкого или грубого слова. Он сам был и ханом и султаном. Так что я вины за собой не чувствую. Я очень и очень жалею о его уходе, нелегко будет найти такого главного инженера, как Аман.

— И от его ухода, и даже от вашего, автопарк не развалится.

— По правде говоря, я не ожидал, что для вас это будет неожиданностью.

Тойли Мерген хмуро проговорил:

— Если бы я знал, то не стал бы вас беспокоить своими визитами. Куда же он ушёл?

Хотя в кабинете было прохладно, на лбу у директора выступили капельки пота.

Увидев, что тот мешкает с ответом, Тойли Мерген явно забеспокоился.

— Я, кажется, у вас спрашиваю!

— Вообще-то, краем уха я слышал, будто Аман устроился буфетчиком в новый ресторан, ну, в тот, что открылся на берегу реки.

У Тойли Мергена волосы на голове зашевелились.

— Что? Буфетчиком в ресторан? Не может этого быть!

— Сам-то я, правда, не ходил туда и не видел. Может вовсе не туда он устроился. Точно не знаю, Тойли-ага.

Но Тойли Мерген уже не слышал его последних слов. Он даже не заметил, что вышел из кабинета, не попрощавшись с директором.

Да, от несимпатичного тебе человека убежать можно, но от истины не убежишь…

Увидеть своего сына-инженера, которым в душе гордишься, за буфетной стойкой, среди бутылок с разноцветными этикетками не так-то приятно. Тойли Мерген почувствовал, что ноги ему не подчиняются и он спотыкается на ровном полу.

Аман, не подозревая, что отец давно наблюдает за ним, весьма проворно разливал по стаканам напитки. Он ловко доставал из-под прилавка бутылки с пивом и выстраивал их на подносах. Официанты с заплывшими лицами и официантки с застывшими на губах улыбками, но с утомлённо равнодушным взглядом поторапливали его: «Давай, Аманджан, давай!» А один парень в пёстром костюме, с бледным бескровным лицом и с длинными, падающими на плечи волосами тёрся грудью о буфетную стойку и бормотал:

— Она отвернулась от меня… Говорит, найдёт получше, чем я… Пусть найдёт, посмотрим… Сын переводчика Хайдара не останется на этом свете холостым…

Аман спросил у него:

— Ты мне что-то хочешь сказать?

— Хочу и говорю: «Налей!» — Парень отшатнулся от стойки и сразу же снова припал к ней грудью. — Аманджан, приятель, умоляю тебя, налей ещё сто. Не жадничай. Я сегодня должен напиться, должен, понимаешь?

— По-моему, тебе уже хватит! Право же, достаточно, — пытался уговорить его Аман.

— Вот ещё, стал бы я умолять тебя, если бы было достаточно. Да налей ты, ей-богу! Не на твои пью, а на свои…

Тойли Мерген не мог больше смотреть на своего вспотевшего от суеты сына. Он подошёл к стойке, взял бутылку водки, которую Аман ещё не откупорил, и сунул её волосатому парню.

— На, держи, раз не можешь обойтись без этой отравы, пей! А что останется — вылей себе за шиворот!

— Слава аллаху! Не вывелись ещё щедрые люди… — Волосатый прижал бутылку к груди и, покачиваясь, пошёл к столику.

Тут только Аман увидел отца.

— Папа! ты?..

— Что всё это значит? — Тойли Мерген обвёл рукой зал. — Для этого ты столько лет учился? Почему ты ушёл из автопарка?

— Захотелось и ушёл, — неуверенно заговорил Аман. — Надоело возиться в мазуте…

— Что, что? — Тойли Мерген свирепо сверкнул глазами на сына. — В селе — песок, пыль, в автопарке — мазут. Наконец-то нашёл чистенькое местечко! Как ж прикажешь тебя теперь называть, ведь не инженером же? Так, может, попросту дармоедом?