Назар Гельдыев - Мелодия Секизяба (сборник)

— Мне очень жаль, что я так тебя огорчил, отец. Если бы я мог поступить иначе — я так бы и поступил. Но женюсь я только на Кумыш.

— Дурак ты, дурак и есть, — крикнул отец и в сердцах даже сплюнул. — Дурак, глупец, ты лишился разума. Неужели это я тебя породил на этот свет? Лучше бы я этого не делал.

Он выглядел вконец расстроенным.

— Мне очень жаль, отец, что я не смог объяснить тебе…

— Не желаю и слушать твоих объяснений. Я и так всё понял. — Он метался по комнате, словно дикий зверь. — Ладно, поступай как знаешь, но никогда не приходи ко мне и к матери и не жалуйся на свою жизнь. Ещё раз говорю — трижды подумай, чем поступить так, как ты хочешь, потом будет поздно. Сколько народа, обжегшись на молоке, дуют потом на воду — да что толку…

Его слова прервал стук в окно. Он подошёл, взгляделся и отшатнулся. Лицо его побледнело.

— Кто там, отец?

Он молчал мгновенье.

— Чарыяр, сын Хайдара.

— Вот он-то мне и нужен.

Отец, забыв все свои проклятья, схватил меня за рукав.

— Сынок, не ходи. Там ещё какие-то люди и машина. Останься дома.

В это время раздался голос Чарыяра:

— Э, Ашир! Мы ждём тебя. Давай быстрее.

Отец не отпускал меня, к нему присоединилась мама:

— Сынок, умоляю тебе, не ходи. Ты же знаешь эту хайдарову породу. Они никогда не расстаются с ножами.

Я мягко, но решительно освободился из родительских рук.

— Если я такой плохой, нечего обо мне жалеть. А если я хороший, то ничего со мной не случится.

— Ашир! — крикнул отец, но я уже вышел. Отец и мама приникли к окну.

На улице в свете фар меня действительно поджидали пятеро ребят, двух из которых я не знал. Самым старшим был Чарыяр, но и он был на три года моложе меня, поэтому разговор был очень вежливым.

— Привет, ребята! — И я пожал всем им руки. У них были крепкие ладони мужчин, уже успевших поработать. — Что случилось?

— Проводим комсомольское, собрание, Ашир, — сказал один из тех, кого я не знал. — Вот и приехали пригласить тебя. Придёшь?

— Посмотрю на ваше поведение, — ответил я.

Чарыяр отвёл меня в сторону.

— Слушай, Ашир! Это собрание не простое. — И он многозначительно улыбнулся. — Думаешь, никто не знает, что творится в вашем доме, — и он кивнул головой в сторону окон, где неясно белели лица родителей. — Вот что ты должен сделать. Иди домой и успокой их — это прежде всего. Отцу скажи: «Отец, я согласен жениться. Можешь посылать сватов».

От изумления у меня глаза на лоб полезли.

— Уж не выпил ты, Чарыяр? — спросил я удивлённо.

— Всё, всё знаю, Ашир. И не я это тебе говорю, а передаю лишь то, что велел мне передать Ташли-ага и Ильмурад-ага, наш новый директор школы.

— Но ведь я… Ты… Гюльнахал… Я ничего не понимаю.

— Поэтому ты передай родителям, что я тебе сказал, а сам поедешь с нами. Ташли-ага и Ильмурад-ага ждут нас. И не только они. И секретарь парторганизации Италмаз-ага, и председатель совета старейшин, и председатель комсомольской организации. Словом, поехали — лучше тебе будет услышать самому всё, согласен?

Я собрался было идти, но потом повернулся к Чарыяру:

— Ты любишь Гюльнахал, Чарыяр?

— Так же, как ты свою Кумыш.

— Тогда объясни мне, что происходит?

— Я и сам толком не знаю, Ашир. Но раз такой человек, как Ташли-ага, берётся за дело, я верю ему, а если он скажет мне: «Чарыяр, прыгай в огонь», — я прыгну без раздумий.

И я направился к окну, которое словно само собой распахнулось мне навстречу. Ещё ничего не понимая и потому запинаясь, я сказал отцу, который был явно напуган:

— Вот и сбылось твоё желание, отец. Благодари Чарыяра. Он сказал, чтобы мы ничего не боялись и спокойно готовились к свадьбе. Видишь, как бывает — я спорил с тобой, а теперь готов жениться.

Отец явно растерялся. Похоже, что он уже смирился со своим поражением, и теперь не мог поверить в происходящее. Он повернулся к матери, которая понимала ещё меньше его, и закричал:

— Ты слышала? Ты слышала, Сона? Ашир сказал, что он согласен жениться. Так и сказал: я согласен жениться, отец! Теперь я узнаю его, Сона. Ашир, сын, иди сюда, я тебя обниму. Смотри на него, Сона, он настоящий сын своего отца. Вот и сбылась твоя мечта, Сона, чего ты ревёшь? — и свадьба будет, и внуки будут. Да перестань ты плакать, радуйся, глупая. Нужно как можно скорее договариваться обо всём со сватьей. Ва-ах, поистине чудесный день, словно волшебный, сон.

И он запел свою любимую песню:

Мама, не говоря ни слова, стояла, приоткрыв рот, словно увидела пролетающего ангела; из глаз её катились слёзы. Отец кружился вокруг неё и пел:

Ничего не понимая, я вышел на улицу и пошёл к машине.

В кабинете председателя колхоза Ташли-ага было столько народа, что я, вообще-то человек не робкий, невольно оробел. Все смотрели на меня, словно я здесь был главным действующим лицом, а я чувствовал себя актёром, который оказался на сцене, забыв свою роль.

— Ну, беглец, — сказал, улыбаясь одними глазами Ташли-ага, — давай, пробирайся сюда. Он увидел, как я смутился и шутливым тоном приободрил меня. — Давай, давай, герой, располагайся, как дома.

Наш великий и мудрый председатель Ташли-ага! Никогда и никто не видел его хмурым, никто и никогда не слышал от него и слова грубости. Казалось бы, такой важный человек — лучший председатель лучшего в области колхоза, аксакал, но попробуйте пройти когда-нибудь за ним вслед по улице — и вы увидите, что нет ни одного человека, мимо которого он прошёл бы, не остановившись, не расспросив его о делах, о здоровье и нуждах. Нуждающему он окажет помощь, растерявшемуся даст совет, робкого ободрит, грустного рассмешит. И всё это легко, без нудных и длинных наставлений, словно мимоходом — бросит слово на ходу, хочешь слушай, хочешь нет, а задумаешься и только тогда пойдёшь, сколько мудрости может быть заключено в этих немногих словах. Вот он каков, Ташли-ага. И может тем, что у нас такой председатель, и объясняется, что никто у нас не торопится покинуть аул, и много в нём молодёжи, и даже окончив институты и техникумы, никто не задерживается в городе, все спешат вернуться домой. Я никогда не задумывался, что же это такое за качество, которое привлекает к Ташли-ага сердца седобородых яшули и сопливых ребятишек, но подумав, понял: неистребимая любовь Ташли-ага к людям, вне зависимости от их возраста, положения и званий. И уважение, которым он пользуется у всего аула, — это положенная самому мудрому человеку дань всеобщего признания.

Я устроился на свободном месте, Ташли-ага терпеливо ждал.

— Ну вот, — сказал он, обращаясь ко всем сразу, — главный виновник торжества прибыл.