Герман Кант - Объяснимое чудо

Булочник поздоровался, и двенадцать покупателей в лавке дружно ответили ему, по их тону было ясно, что это король вышел показаться своему народу. Король заполнял бреши на полках с белым хлебом; делал он это не глядя. А разглядывал нас, причем с интересом, в данном случае неудивительным. В конце-то концов, пек он свои восхитительные редкости для нас, и потому его заботило, имеет он дело с ценителями или с профанами. В конце-то концов, он из-за нас поднимался глубокой ночью и потому вправе был разглядывать нас так пристально. В конце-то концов, он вносил в нашу жизнь наслаждение и потому вправе был на всякие взгляды.

Все это хорошо, но поступал булочник, оглядывая нас, весьма странно. Он, правда, не пропустил никого, но от одного отводил взгляд очень быстро, а на другом задерживал его надолго. На восьмерых женщин, не считая его собственной жены, ему потребовалось не так много времени, как на каждого из нас — четырех мужчин, и из них опять-таки я получил львиную долю.

Говорю я так не в похвалу себе и не из тщеславия. Я был новичок, к тому же это зависело от возраста других покупателей-мужчин. Кто знает, какова была жизнь, которая скрючила их и посеребрила их головы; но они были старые и седые, старые и скрюченные, и ни один булочник с молодой женой не стал бы терять из-за них покой.

Из-за меня тоже не нужно было никому терять покой — ни булочнику, ни мяснику, ни сукностригальщику. Не зажила еще рана, которую нанес мне развод. Мне надобны были только свежие булочки, а не новые дамы.

Но этого булочник знать не мог, да это его вовсе не касалось. Я хотел одного — совершать обмен денег на товар, а при подобных отношениях чувства только мешают. Мы с тобой, подумал я, вернув ему его взгляд, будем связаны единственно платежами, что ж до чувственности, так с меня хватит ощущений, которые я испытываю, впиваясь зубами в свежую булочку.

Возможно, это моя фантазия, но мне показалось, что мнительный булочник успокоился. Он вытащил из кармана халата два льняных мешочка, один белый, другой клетчатый, и стал выбирать из своих отборных булочек самые отборные. В клетчатый мешочек он уложил восемь на диво пропорциональных и на диво золотисто-коричневых булочек, а белый мешочек наполнил десятью различными образцами из ассортимента — булочками бледными и темными, хлебцами плоскими и пышными и двумя рогаликами, один был хрустящий, другой молочно-белый и мягчайший.

Мастер, что было очевидно, с давних пор набил руку, отбирая и упаковывая булочки, а сам процесс явно относился к утреннему ритуалу, ибо никто, кроме меня, не выказал ни малейшего к нему интереса или удивления. Я был удивлен, признаюсь; булочник целиком завладел моим вниманием, и потому я заметил, что и я завладел его вниманием.

Обычно даже по спине мужчины можно уловить, есть ли ему дело до того, здесь ты или нет. Поэтому я увидел, что, как только подошла моя очередь и я оказался перед булочницей, ее супруг, затаив дыхание, выслушал мои слова. Произнести, собственно, мне следовало только: «Пожалуйста, две булочки!» Вместо этого я сказал:

— Шесть булочек, пожалуйста: две поджаристые, две бледные и две обычные, если можно!

Спроси меня кто-нибудь о причине: меня, видимо, подхлестнуло количество булочек, которое отпускал самолично хозяин. Мне казалось, думаю я теперь, что не подобает вступать в сообщество постоянных покупателей с грошовой покупкой, а дифференцированным заказом я, по всей вероятности, хотел показать, что во мне можно предполагать знатока.

Мне и в голову не приходило скрывать, что я — человек одинокий, но по спине господина Швинта я прочел, как он понял мой заказ: у человека есть жена и ребенок, и они для него кое-что значат. Они не просто берут, что он приносит, а он приносит то, чего они хотят. Они обладают собственным вкусом, который он принимает в расчет. Новый покупатель — чуткий и заботливый отец семейства. Стало быть, отбой, в известной, хотя бы, степени.

Ну, а что до меня, мой добрый друг, подумал я, увидев, как расслабилась спинная мускулатура булочника, что до меня, то вам вообще незачем бить тревогу. Я вышел не на охоту за юбкой. Я совсем недавно побывал у судьи по бракоразводным делам и не желаю его больше видеть. У меня на глазах, глубокоуважаемый мастер-булочник Швинт, моя жена из нормального человека превратилась в юридическое лицо, и это произвело на меня самое мерзопакостное впечатление.

Так я думал и так сказал бы, если бы уже на сей раз нам с господином Швинтом довелось побеседовать и были бы мы при этом одни. Но мы были не одни, и я был еще новичок. Поэтому я заплатил за булочки и вышел из лавки, а на пути домой стал себя ругать — ведь теперь я вынужден постоянно покупать тройную порцию потребных мне булочек, ибо две поджаристые, две бледные и две обычные — это, во всяком случае, фрау Швинт, господин Швинт и тугая на ухо фрау Лёрке взяли себе на заметку. Стоит мне ограничить в дальнейшем заказ двумя булочками, так я наверняка подвергнусь допросу со стороны фрау Лёрке.

Но допрос и без того состоялся на другое утро. Соседка Лёрке хотела знать, вправду ли я съедаю за завтраком шесть булочек и почему таких разных. Но я хорошо подготовился. Я выдумал для нее двух сослуживиц и намеками дал понять, что между ними и мной существуют близкие отношения, такие близкие, что я по сути дела не для себя, а оказывая услугу обеим дамам, встаю чем свет в очередь к булочнику. Фрау Лёрке моя история очень понравилась. Постепенно я и сам стал чувствовать симпатию к двум особам, которых измыслил, дабы объяснить фрау Лёрке потребляемое мною количество булочек. Они были несказанно обаятельны, обе. Характером и обликом более разных не придумать, и только в одном были они похожи: в их серьезной привязанности ко мне. К тому же — хорошо, что я этого не забыл, — и еще в другом были они схожи: они — иначе я не искал бы их близости, — они были не замужем. Но в остальном они резко отличались друг от друга, что можно заметить по булочкам: одна, поджарая, любила поджаристые, другая, пышная, предпочитала пышные. Игра слов вызвала у фрау Лёрке смешок.

Кто знает, как она меня поняла. Она и впрямь плохо слышала. Например, она считала, что я бухгалтер книготорга, а я, в ответ на один из ее бесчисленных вопросов, сказал, что я бухгалтер и книголюб. На первый взгляд как будто не так уж важно, но позже выяснилось, что очень даже важно.

Пока фрау Лёрке плотоядно выспрашивала меня о моих бухгалтершах, это было неважно, а в первую же субботу вся эта путаница пришлась мне очень кстати. Я, не подумав, заказал все те же три пары булочек, и тут весьма кстати оказалось, что книжные магазины работают и по субботам, а другие учреждения, напротив, не работают.

Если ты бухгалтер и живешь на бухгалтерскую зарплату, так две иллюзорные невесты становятся довольно накладными. Лишние булочки и так обременили мой бюджет, но не мог же я покупать себе пирожные, как посоветовала мне фрау Лёрке, не обеспечив обеих моих подруг эклерами и слойками.