Герман Кант - Объяснимое чудо

Если был человек, имевший основание считать булочками те сморщенные хлебные комки, которые магазины предлагают под товарным наименованием «булочки», и избегать порога булочника Швинта, так это был я. Но я, и я это с ужасом понял, оказался полностью во власти булочек булочника Швинта. Я был одержим страстью, о которой, возможно, свет еще не слышал, я был одержим болезненной страстью к булочкам.

А болезненная страсть есть болезненная страсть. Будь то пьянство, обжорство или ревность, почти безнадежно от нее избавиться. Стало быть, ты и предаешься ей. Стало быть, ты должен расплачиваться. Стало быть, господин Швинт должен получить свою книжицу «Цинь, Пин, Мей». Стало быть, я должен отправиться к кузену.

Я сразу же спросил кузена, не продаст ли он мне этот китайский бестселлер, а он, ни минуты не раздумывая, ответил:

— Ни за какие деньги!

Это, однако, ничего не значило, ведь не зря он довольно долго продавал старые машины. «Ни за какие деньги!» значило «За очень большие деньги!» или «Хоть и не за деньги, нет, не за деньги, но я готов выслушать предложения».

Правда, я не мог ничего предложить ему. Бухгалтер и в этом смысле должность с весьма ограниченными возможностями, ибо такой товар, как деньги, у нас встречается только в виде знаков, а захоти кто получить их в подлинном виде, пришлось бы ему вступить в весьма разветвленные связи. Но тут уже начинается уголовщина.

Во время сделок в самый решительный миг принято скорее молчать, чем болтать, а раз я ничего другого и не мог, то замолчал после восклицания кузена и, дабы использовать текущее время, стал размышлять: булочник, к примеру, думал я, выдал бы мне без единого слова вторую половину того серого хлеба, первую половину которого получила бедняжка фрау Людериц, будь я для него просто бухгалтером. Ни словом не обменялся бы он о вечерних радостях с каким-то бухгалтером, не говоря уже о дельце, в котором были замешаны свежие булочки и хоть старая, однако вполне свежая история.

Я как раз обмозговывал вопрос, не являемся ли нынче мы, бухгалтеры, истинными пролетариями, когда мой кузен воскликнул вторично:

— Ни за какие деньги! Но, — продолжал он и придал своему лицу выражение, какое, думается мне, придают короли в сказках своим лицам, давая бедным странствующим подмастерьям немыслимые задания, — но, — повторил кузен, — если ты достанешь мне билет на бал в зоопарк, то китайский фолиант твой.

Да, он как-никак мой родственник, и я не вправе сказать, что прочел в его лице коварство, но билеты на бал в зоопарк — это черт знает что! Билеты на этот бал даже при фантастических обстоятельствах получить невозможно.

Мой кузен знал это и знал, что я это знаю. Судя по доходившим до нас вполне достоверным сведениям, участники сего гулянья были особы столь же сиятельные, какие в последний раз наблюдались на тонущем «Титанике». Торговцы антиквариатом, диспетчеры экспедиционных контор, вулканизаторы, модные парикмахеры, руководящие руководители, приемщики объявлений, владельцы лакировочных мастерских и гаражей, родственники родственников, продавцы транспортных средств и продавщицы магазинов моды — всех их весьма мало касались дела зоопарка, зато весьма близко касался бал, названный его именем.

Чудеса, думал я в шоке от экстравагантного требования кузена, чудеса, что булочника Швинта нет в числе избранных, хотя ему легче легкого было бы туда попасть, — известный мешочек на известном гвоздике на известной балке на известном дворе… Но, видимо, они не знали о существовании друг друга, человек с билетами на бал и Последний Истинный Булочник, и это хорошо, иначе что бы делал я, заключи они между собой сделку? Я бы остался вне игры, поскольку раздатчик столь желанных билетов наверняка умел раздобывать и китайские романы с гривуазным уклоном. Зачем тогда, с какой для себя выгодой стал бы булочник Швинт что-то вешать для меня на гвоздь?

Мне пришлось бы и дальше вставать в полседьмого утра в хвост, пришлось бы и дальше обременять свой бюджет и продолжать сказочку о несбалансированном любовном очаге, никогда не перестал бы я возбуждать подозрение булочника, питаемое им ко всем мужчинам, с которыми он не заключает сделок, а главное, мне пришлось бы и дальше блуждать в дебрях, где теплая булочка — только милость, но никак не верняк.

Какое же счастье, что обладатель билетов ничего не знал об обладателе булочек, и случись мне — теоретически — встретить первого, как я встретил второго, я бы не сказал Властителю Бала ни слова о существовании Последнего Великого Булочника.

Но это была лишь абсурдная гипотеза, и я сказал кузену, что мы по рождению и положению вовсе не те люди, кто вхож на подобный бал, и как, ради всего святого, пришла ему в голову этакая безумная идея.

Нет, серьезно, он увидел девушку, кормившую каракулевых овец, и, серьезно, он надеется отыскать сию неповторимую прелестную чудо-пастушку в бурлящей роскоши празднества.

— Там, — сказал он, и при этих словах матерый владелец «Цинь, Пин, Мей» покраснел, — там я с ней заговорю.

Ну-с, возможно, кто-нибудь и найдется, кто, подобно мне, готов ради двух булочек впутаться в мудреное переплетение интересов, однако не способен оценить выражение лиц своих ближних, а я вот счел выражение лица моего кузена более чем странным. Единственным объяснением тому служила любовь, ибо единственно в любви никакие сделки не имеют силы.

Эту истину уясняешь себе, осознав, что кузен готов расстаться с «Цинь, Пин, Мей», при условии, естественно, если благодаря этому он встретится с девушкой, от которой, надо думать, чуть-чуть попахивает овцами.

Безумие кузена подстегнуло и меня: я расспрашивал всех подряд, пока не сыскал человека, распределяющего билеты на бал в зоопарк. Разумеется, это не было его основной профессией, по профессии он был Первый Уполномоченный по Охране Государственной монополии на винокурение и продажу спиртных напитков и, как таковой, был человек железный.

Принял он меня за какого-то странного авантюриста, так как я без всяких околичностей попросил у него билет на бал, и потому не стал тратить на меня ни сетований, ни аргументов, а просто рассказал мне наиболее драматические случаи из своей жизни двойного стража — государственных и общественных интересов.

Посягательства на винную монополию были по сравнению с происшествиями, которые имели место, когда речь шла о билетах на бал, просто детской шалостью, и насколько устойчивой была Государственная винная монополия, настолько неустойчивым был принцип справедливого распределения билетов на праздник в зоопарке.

У двойного стража просто в голове не укладывалось, как это получается, что он вручает билеты добропорядочным зав-отделами, бригадирам и лучшим спортсменам, а когда дело доходит до торжественного полонеза, то сомнительный мороженщик с улицы Пренцлауэрберг приглашает на танец даму, Снимающую благоприятную должность в бюро по приему заявлений, а потому имеющую возможность заранее ознакомиться с наиболее заманчивыми из таковых.