Герман Кант - Объяснимое чудо

— И как это им удается, — удивлялся Первый Уполномоченный.

Казалось, он не в состоянии поверить, что люди могут обделывать какие-то темные делишки, и потому я ограничился расплывчатым замечанием, что у людей, мол, есть связи, но он и тут ничего не понял.

— Связи, — сказал он, — вот я и спрашиваю: как завязывают люди эти связи? Они же не могут дать в газету объявление: «Предлагаю билеты на бал, ищу…» Или: «Ищу билеты на бал, предлагаю…» А что, собственно, предлагаете вы?

— Я ничего не предлагаю, — ответил я, — я только ищу! — И в моих словах послышалось странноватое звучание правды.

Поняв, что я действительно ничего не предлагаю, я был озадачен и готов был в этом видеть причину своей отваги. Пожалуй, я и вправду поступал отважно, вот так, без каких-либо сподручных средств, разыскивая входные билеты на праздник, пользующийся самым шумным успехом, отважно или безумно, ибо без средств — значит, без перспектив.

— А что вам нужно? — обратился я к Первому Уполномоченному по Охране Государственной винной монополии, и наверняка он приказал бы меня арестовать после этого вопроса, была бы тема нашей встречи винно-налоговая.

— А у вас и вправду ничего нет? — спросил он.

— Можно сказать, что ничего, — ответил я. — Я знаю некоего ревнивого булочника, который повесит для меня на гвоздь две теплые булочки, если я раздобуду ему некую пикантную китайскую книгу, и у меня есть влюбленный кузен, который отдаст мне эту пикантную китайскую книгу за один билет на бал в зоопарке.

Первый Уполномоченный покачал головой и сказал:

— Два билета!

— Нет, — возразил я, — ему нужен только один. Но Первый Уполномоченный решительно возразил:

— Ему нужно два! Принцип моего распределения — никогда не выдавать один билет. Бал в зоопарке — это бал для любящих пар, а кто хочет попасть туда в одиночку, тот все мне перепутает. Из моих рук все получают только по два билета!

— Ладно, — сказал я, — давайте два.

— Это я рассуждал чисто теоретически, — ответил Уполномоченный, — я только пояснял свой принцип. Вы ничего не предлагаете, мне ничего не нужно, мы можем отлично рассуждать теоретически.

— Интересно, — спросил я, — вам и вправду ничего не нужно? Так-таки совсем ничего?

Уполномоченный, и это было заметно по его виду, досконально себя проконтролировал и наконец ответствовал на мой вопрос:

— Мне ничего не нужно, только это и позволяет мне говорить с вами так свободно. И еще тот факт, разумеется, что у вас ничего нет. Были бы вы, например, служащим загса и было бы у вас одно свободное место для бракосочетания в пятницу на следующей неделе, тогда я не мог бы с вами так беседовать. Но вы, видимо, не служите в загсе.

— Точно так же, как не торгую книгами, — ответил я. — А вам действительно нужно место в пятницу на следующей неделе?

— Моему сыну нужно. Сперва они вообще не хотели жениться, а теперь вынь да положь им следующую пятницу. Сын потребовал, чтобы я предложил служащей загса за пятницу два билета на бал. Знаете, что я сделал? Я это сделал. И знаете, что ответила мне сотрудница бюро записи актов гражданского состояния? Она спросила, знаю ли я, какой длины список ожидающих место в пятницу. Он такой же длины, как список ожидающих телефон. Чего ей не нужно, так это билетов на бал. А что ей нужно, так это личный телефон.

Он, казалось, недоверчиво заглянул в свою душу и стал свидетелем внутренней борьбы, и то, что он сказал мне после этого, было сообщением об исходе этой борьбы. Он сказал:

— У вас случайно нет связей с кем-нибудь, у кого есть связи на телефонной станции?

Я возразил ему:

— А у вас нет случайно связей с кем-нибудь, у кого есть связи с распределителем билетов на бал в зоопарке?

Ему понадобилось время, дабы увязать свой вопрос с моим вопросом, и тут наконец Первого Уполномоченного по Охране Государственной монополии на винокурение и продажу спиртных напитков осенило, он взволнованно воскликнул:

— Ах, вот, значит, как это делается!

Он принял меня за авантюриста, когда я к нему пришел, но когда я уходил от него, я стал авантюристом. Ибо я шел искать человека, ведающего телефонами. В карманах у меня ничего не было. В сердце моем жила надежда на теплую булочку к завтраку. В памяти моей были собраны пожелания, которые потому только пришли во взаимодействие друг с другом, что существовал я.

Я был человек с намечающимися связями для получения свежих булочек. Я был человек с возможными связями для получения горячительной книги. Я был человек с предположительными связями для получения билетов на бал. Я был человек с мыслимыми связями для получения пятницы — дня бракосочетания. Я был человек с неисключающимися связями для получения телефона. Я так был набит возможностями, что сам себя едва узнавал.

И едва смел думать о предстоящей вот-вот встрече с Тузом, Ведающим телефонами. Ибо что же он потребует от меня и что же в ответ я предложу ему? В конце концов, телефон — это иное наименование связей. Телефон — это инструмент и символ. Если от чьего-то слова зависит установка телефона, значит, слово его имеет ого какой вес. Как же с ним говорить? Как буду я с ним говорить?

Вот уж и впрямь досадная трудность, но до нее надо было еще преодолеть другие, тоже не сказать чтоб простенькие. Одна из них — выяснить такую подробность, как адрес Туза. Буду краток, поскольку иначе мне пришлось бы написать эпическую поэму: я ее одолел.

Я одолел и другую проблему — добрался до этого самого Ведающего Туза, но прежде я еще раз сходил к булочнику Швинту и встал в очередь, как в обычное утро, и никто, пола-гаю я, не заметил по моему виду, что в это утро я последний раз пребываю среди терпеливо вожделеющих. Две-три мелочи отделяли меня от двора, где на златом гвозде меня ожидали золотые булочки. Две-три формальности затрудняли еще перемену моих обстоятельств.

Всего-навсего телефон, который Ведающий телефонами Туз должен предоставить сотруднице бюро записи актов гражданского состояния, коротко и ошибочно называемой служащей загса. Всего-навсего свадьба, которую надо было внести в список и утвердить на одну из перегруженных пятниц. Всего-навсего раскошелиться должен был страж билетов на бал в зоопарк, равно как и Государственной монополии на продажу спиртных напитков, и выдать два таковых мне. Всего-навсего одну книжонку надо было вырвать из рук некоего кузена, книжонку, в витиеватых оборотах расписывающую всяческие фривольности. Всего-навсего нужно было обязать булочника отныне каждое утро рабочей недели вывешивать на третий гвоздь рядом с мешочком для дантиста и мешочком для механика мешочек для меня. Всего-навсего две ниточки в сети связей нужно было соединить, дабы вызволить меня из покорного стада, называемого очередью, думал я, стоя последний раз в этой очереди, но что никак не желало меня осенить, так это толковая идея, как побудить Ведающего Туза на вышеупомянутое соединение ниточек.