Кевин Брокмейер - Лучшее от McSweeneys

Лилиенталь с Банвардом вложили деньги в Музей Банварда, выпустив акции на сумму в 300 000 долларов. Которыми и рассчитывались с подрядчикам и рабочими; остальные акции приобрели известнейшие семейства Манхэттена. Однако существовало одно затруднение — Банвард не регистрировал ни свое предприятие, ни акции. Его ценные бумаги ничем не были подтверждены. Ни поручители Банварда, ни, возможно, сам Банвард не подозревали, что акции ничего не стоят.

Благодаря финансовым вливаниям излишне доверчивых спонсоров, строительство Музея Банварда стремительно завершалось.

Когда 17 июня 1867 года огромное сооружение площадью в 40 000 квадратных футов открылось, оно оказалось самым лучшим музейным зданием в Манхэттене. Знаменитую панораму Миссисипи разместили на возвышении в центральном зале, вмещавшем до 2000 зрителей; кроме того, в музее имелось еще несколько залов поменьше, где читали лекции и демонстрировали собранную лично Банвардом коллекцию древностей. Лекционным залам придавалось большое значение: Банвард раздавал бесплатные билеты студентам, желая подчеркнуть, что его музей ориентирован на семейные и образовательные ценности — в противовес музею Барнума, построенному на сенсации. Была в музее и поистине приятная для многочисленных посетителей новинка: вентиляция. Вечной проблемой на демонстрациях панорам была невозможная духота в зале; Банвард первый сделал окна и вентиляционные отверстия по всему периметру помещения.

В лице Банварда Барнум получил серьезного соперника. Через неделю после открытия музея в The New York Times напечатали рекламу Барнума, буквально кричавшего о том, что в его собственном музее «ОТЛИЧНАЯ ВЕНТИЛЯЦИЯ! ПРОХЛАДА! Просто наслаждение!! Настоящая прохлада!!! Изысканно оформленные, просторные, проветриваемые залы!» Конечно, все это было далеко не так — музей Банварда намного превосходил музей Барнума, причем Барнум это прекрасно знал. Но он обладал талантом привлекать массы, в чем Банвард не мог с ним сравниться. Оставшуюся часть лета можно было наблюдать за схваткой двух величайших шоуменов Америки — и ее первых миллионеров на ниве индустрии развлечений — они сцепились намертво, стремясь довести один другого до разорения.

На каждое новшество Банварда Барнум отвечал жалкой имитацией, зато отменно разрекламированной. Банвард выставлял панораму Миссисипи, Барнум показывал панораму Нила, возможно, даже скопированную с панорамы соперника. У Банварда среди экспонатов имелся настоящий скелет «Кардиффского великана»; [54] Трехметровый «окаменелый» человек, раскопанный в г. Кардифф, штат Нью-Йорк. Барнум демонстрировал подделку. Борьба не прекращалась все лето; в качестве излюбленных орудий боя соперники избрали эстраду и страницы газет.

Закончилось все это неожиданно быстро. Банвард по уши увяз в долгах: кредиторы настойчиво требовали уплаты, а акционеры пребывали в бешенстве, узнав, что приобретенные акции с самого начала ничего не стоили. И 1 сентября — не прошло и трех месяцев со дня открытия — на дверях Музея Банварда оказался висячий замок.

Банвард отчаянно стремился исправить положение. Месяц спустя здание снова открылось, уже в качестве оперного театра и музея. Последующие полгода спектакли ставили и тут же снимали: разухабистые танцевальные постановки, адаптации «Нашего общего друга» [55] Один из последних романов Ч. Диккенса. и «Хижины дяди Тома». Ни одна не принесла успеха. Будучи не в состоянии придумать что-либо еще, Банвард в конце концов сдал дом в аренду группе антрепренеров, среди которых оказался — возможно, к немалой досаде Банварда — и Барнум.

Следующие десять лет Банвард едва сводил концы с концами, да и то благодаря тому, что тайно присваивал арендные выплаты, причитавшиеся акционерам и другим кредиторам. Поместье на шестидесяти акрах приходило в запустение; Банвард с женой остались единственными его обитателями, сократив прислугу до одного человека. После подлого обращения Банварда с акционерами ни один житель Нью-Йорка не желал финансировать его проекты; Банвард сочинил еще две пьесы, и все только для того, чтобы лишний раз убедиться — ни одного директора театра они не интересуют.

И если платежеспособность Банварда больше не вызывала доверия, еще меньше верили ему как художнику. Вместо того чтобы придумывать новое, он занимался плагиатом: сначала напечатал исторический труд «Двор и эпоха правления английского короля Георга IV» (1875), который списал с книги, вышедшей в 1831 году, затем, на следующий год, издал пьесу, благодаря которой вновь открыл свой музей, уже под вывеской «Нового театра на Бродвее». Пьесу «Коррина, или Сицилийская история» Банвард не просто украл, а украл у живого и здравствующего современника, чем сильно разозлил того.

Опозоренного Банварда со всех сторон окружали кредиторы, и он лихорадочно подыскивал покупателя на свой театр. Сделал предложение даже Барнуму. Однако тот отправил давнему сопернику уничтожающий ответ: «Ни за что, сэр! Я не приму ваш театр даже даром, если мне придется заниматься им». Когда в 1879 году Банварду наконец удалось сбыть с рук ветшающее здание, он увидел, что новые хозяева добились успеха как раз там, где у него ничего не вышло. В качестве «Театра Дэли» здание благополучно простояло еще не один десяток лет, пока не было снесено в 1920 году.

А вот замок просуществовал гораздо меньше. Банвард с женой цеплялись за «Гленаду» до последнего, однако в 1883 году, затянутые трясиной банкротства, вынуждены были продать ее. В конце концов замок пал под ударами шара, привязанного к стреле экскаватора, а все имущество пошло в уплату долга. Но панорама Миссисипи избежала аукционных торгов — с годами холст износился, и о картине забыли, посчитав ее ни на что больше не годной.

Банварду с женой к тому времени было далеко за шестьдесят; они остались без каких бы то ни было сбережений. Уложив немногочисленные пожитки, они тихо, без шума покинули Нью-Йорк. Им не оставалось ничего иного, как отправиться туда, откуда Банвард уехал много лет назад: к далеким и безлюдным окраинам страны, к самой ее границе. Банвард возвращался точно таким же, каким уезжал — бедным, никому не известным художником.

Переживший унижения и состарившийся Джон Банвард вернулся в далекий городок Уотертаун, что на территории современной Южной Дакоты. Чета Банвардов, ранее владевшая целым замком, поселилась в доме сына, где им выделили комнату. Юджин Банвард был адвокатом; он проявлял определенный интерес к местным предприятиям общественного пользования, а также строительным проектам, и временами Банвард-старший, вспоминая былое, с удвоенной энергией помогал сыну в работе.