Дукенбай Досжан - Шелковый путь

— Не пристало сидеть тебе в глуши. Даже звери избегают этих мест. Ну чего ты тут не видал? И без тебя не засохнут эти несчастные деревья. Что толку их охранять? Вообрази, каково нам. Завалит снегом перевал, а мы беспокойся за тебя, жив ли, здоров ли, не стряслось ли что. Вот и Акбота, жена твоя, ходит костями похрустывает. Легко ли ей здесь? Да и родня твоя вся в долине добывает хлеб насущный с кетменем в руках. И для тебя найдется подходящая работа. Захочешь, будешь поливальщиком или сторожем в школе. И потом опять же шоссе рядом. Автобусы ходят в город.

Жена Жетыбаса полностью поддерживала Саясата, мол, они тут совсем одичали вдали от людей.

А легко ли отмахнуться от слов жены, с которой прожито столько лет? Да и действительно, в последнее время она стала все чаще прихварывать и жаловаться на здоровье.

Акбота была смуглая привлекательная женщина с томными глазами, но вот с детьми ей не повезло. Когда она была первый раз в положении, то тяжело заболела и случился выкидыш. Многие врачи пытались лечить ее, но безуспешно. Ходила и к знахарям, хотя толку от этого было мало. Так и остались без детей. И сейчас, когда они пришли к зениту своей жизни, душевная страсть друг к другу стала у них угасать. Это глубоко ранило их обоих, но они старались скрывать свое охлаждение. «Так, видно, на роду нам написано», — покорно думал Жетыбас в долгие бессонные ночи и смирялся перед судьбой.

С женитьбой у них тоже было не все гладко. Жетыбас несколько лет прослужил на границе. И были моменты, когда он не думал, что останется в живых. Однажды в перестрелке с нарушителями границы его ранило в ногу. Письма Акботы очень поддерживали его в те времена.

На родину он вернулся в видавших виды кирзовых сапогах и сразу запрягся в работу. Косил сено, строил животноводческие базы, брался за любое дело с упорством вола.

Братья Акботы, когда узнали о его желании взять их сестру в жены, встали на дыбы. Жетыбас воспринял это спокойно. Он подумал, что если Акбота по-настоящему любит его, то никуда не денется. Прошел год, и однажды он получил весточку от Акботы: «Если у тебя осталась хоть капля чести, немедленно приезжай в аул». Он тут же приехал и среди бела дня увез Акботу из аула. Неделю они скрывались у дяди, в городе Мейрамкале. Братья девушки бушевали, однако их утихомирили сладкоязычные старики и, главное, закон. Наконец они помирились.

Во всем этом Жетыбас видел предначертание судьбы. Может быть, и переезд его на новое место тоже воля непреклонной судьбы? Так пытался смирить себя Жетыбас. Голодным он нигде не останется. В конце концов, если он заскучает по родному Майдамталу, где за одну ночь встает сочная трава, можно будет приезжать сюда на коне. Но что делать со скотом? Эту свою последнюю заботу он не стал скрывать от Саясата.

— А ты подумал о том, что я не смогу спать спокойно, если у меня не будет стоять на привязи оседланный конь? — сказал он Саясату.

— В наши дни нет надежнее друга, чем хрустящие бумажки в кармане, — рассудительно сказал Саясат. — Кроме того, у меня есть «Жигули». Отвезу в любое место.

— Без коня я не представляю себе жизни, — сказал Жетыбас. — Какой настоящий казах может прожить без коня?

— Ну и пень ты замшелый! — рассердился Саясат. — Да оглянись ты вокруг! Кому сегодня нужны твои резвые кони да блеющие овцы? То сено, то водопой, одни заботы от них и никакой пользы.

Жетыбас надолго задумался, никак не соглашаясь с братом. Спорить с ним, что-то доказывать ему не хотелось.

Все оглушены машинным гулом. Разве могут они понять призывное ржание коня, или мерное хрумканье пасущихся овец, или волнение в его крови, когда он вытирает потное лицо о гриву коня? Они и представить себе не могут, насколько крепко переплетена его жизнь с этими животными, которые испокон веку были рядом, поили и кормили их. И разве можно изменить вдруг этим извечным спутникам человека?

Саясат по натуре совсем другой. С детства он был без ума от всего тарахтящего и железного. Бывало, выбежит на улицу и таращит глаза на проезжающую машину. С тех пор и до сего дня сохранилась его страсть. Жетыбас думал иногда, что у брата вместо крови шумит в жилах бензин. Машина для него настоящее божество, на которое он готов молиться дни и ночи напролет. Случись что с его «Жигулями», он от расстройства заболел бы и попал в больницу. Где уж ему понять душу Жетыбаса.

И вот однажды Саясат взял в совхозе три грузовика, заявив людям, что собирается перевозить одичавшего в горах брата, и уехал в Майдамтал. Между братьями произошел разговор.

— Послушай-ка, Саясат. Весной в этом году прошли обильные дожди, травища вымахала, как никогда. Дай посидеть мне здесь до следующего лета с моими овечками да лошадками, — чуть не взмолился Жетыбас.

Тот ни в какую:

— Хватит, насиделся.

— Свет мой, Саясат, звери погубят молодые побеги арчи. Дай посидеть хоть до осени, пока не найдут мне замену.

— И до осени тут нечего сидеть.

— Ну хорошо тогда, — вздохнул Жетыбас. — Грузи машины скарбом, а я со скотиной пешком доберусь.

Саясат не согласился и на это.

Вся недвижимость еле заполнила кузов одной машины. На остальные погрузили жалобно блеющих овец и отчаянно ржущих лошадей. Помощники Саясата, крепкие парни, не обратили никакого внимания на стенания и угрозы Жетыбаса. Ему казалось, что он видит слезы на глазах шелкогривого коня. Не дали даже как следует проститься с родным местом. Согнувшись, Жетыбас залез в кабину, и машина тронулась с места.

Стали спускаться с гор в долину. Жетыбас сидел грустный, опустошенный, и вся прошлая жизнь вставала перед ним.

Немало крутых подъемов и спусков преодолел он, но, видимо, всему свое время. Была молодость, и он кипел и бурлил, будто казан на большом огне. А теперь вот остыл, и уже никогда ему не раскалиться. Он признавал, что за последние годы ушел в сторону от великого кочевья жизни, полюбил тишину и покой.

Раз в году он собирал у себя косарей, которые поднимались в горы сено косить, резал для них барашка ради покойного отца, чтобы тот не чувствовал тесноты в сырой земле. Раз в году наряжал свою Акботу во все самое лучшее, сажал ее на лошадь и отправлял к родителям в Мейрамкалу в гости, чтобы она вволю отдохнула и нагулялась до следующего года. В их отшельнической жизни, кроме этих двух важных событий, не было ничего примечательного. Дни шли чередой, как близнецы. Иногда они о чем-то разговаривали, перебрасывались словами, словно хотели убедиться, что они все еще вместе, ухаживали за кучкой овец да за конями. Жизнь шла у них спокойно и безмятежно. И ему не хотелось никаких других радостей, никакого общения с людьми.

И вот вырвали насильно из родного угла и везут неизвестно куда, в такое место, где все бурлит, кипит и суетится.