Дукенбай Досжан - Шелковый путь

— Значит, быть беде: сожрут город гремучие змеи, — выпалил ни с того ни с сего паромщик [31] Так оно впоследствии и случилось. Развалины города нынче называют Жлан-бузган, то есть «Разрушенный змеями». . Он подбросил в огонь ветку саксаула, засучил рукава, склонился над чашей. — Нынче весной отправился я как-то за саксаулом. Вы же знаете Апанкак, непролазные тугаи? Вот туда я и поехал. Еще издалека услышал я шипение. Оказалось, змеи! Тьма-тьмущая! Так кишмя и кишат! Под каждым кустом, под саксаулом, под турангой — кругом! Все шевелится! Хорошо, что с верблюда я не слез. Еле спасся тогда. Вот и думаю: а что, если поджечь тугаи?!

— Нельзя, сынок! Пожар поднимется — весь город сгорит.

— Говорят, если раз укусит такая змея — смерть!

— Я кое-что советовал владыке города. Прикажи, говорю, чтобы каждый житель завел у себя во дворе особую ящерицу, в пустыне их много. Они называются в народе козодоями или зем-земами. Там, где обитают такие ящерицы, ни одна змея не удержится. И от укуса змеи можно лечиться отваром ящерицы-козодоя. Лучшего противоядия не найти.

— Апырмай, а?! — Паромщик от изумления раскрыл рот. Об еде он и вовсе забыл. — Отец! Правда ли, что вы говорили, будто если звезда Тогус отклоняется от обычного места, это дурное предзнаменование.

— Может быть, и говорил.

— Рассказывают, что вы заметили: звезда не восходит там, где она всегда бывала?

— Ой, сынок, неужели тебе здесь, у реки, в одиночестве, не о чем больше думать? Что ты меня всякими баснями потчуешь?

— Э, отец!.. Не осталось ведь нынче веселых-то рассказов. Вот и хочется при желанной встрече высказать все, что на душе накипело, а то… Вы ведь заметили, что я перенес свою хибару. То место, где раньше стоял мой плот, за одну ночь исчезло под водой. Там теперь пучина бездонная. Я так думаю: неспроста все это…

— Да-а, река на этом месте свернула влево. Видно, дойдет скоро до самого залива. Это еще не главная беда, сынок, если река меняет русло. Человек всегда найдет при ней свое место…

Сом в чаше наполовину был съеден. Сом — рыба жирная, много не съешь. А тут еще и паромщик совсем затосковал:

— Недавно был такой случай: сом едва не перевернул паром. Паромщик, который вверху от меня, как раз переправлял купцов. До берега было рукой подать. И вдруг волна вздыбилась, а из-под воды показалась рыбья спина, да ка-ак крутанет хвостом: перила долой, а паром чуть ли не в щепки. Паромщик от страха памяти лишился.

— Не зря в старину говорили: когда сом набирает силу, рушатся берега. Не к добру такое.

— Иногда и мой паром словно бы вздрагивает: то ли воронки попадаются, то ли еще какая напасть. И бросил бы все, да жалко расстаться с ремеслом, которым с детства занимаюсь. А временами страх берет. Так и кажется, что сом где-то меня поджидает.

— Ну, не надо унывать, сынок, готовь лодку, переправь меня на ту сторону. Лошадь свою я оставлю здесь. Пусть ее завтра кто-нибудь доставит в крепость.

— Заночевали бы у меня. Отдохнули бы после ужина. Я бы всю ночь вас слушал, порасспросил бы кое о чем.

— Мне нужно завтра к обеду до Отрара добраться.

— Апырмай, мало вам субботнего базара Мейрам-калы, теперь еще на воскресном базаре в самом Отраре побывать хотите? Вот что значит беззаботное житье!

— Я ведь не делдал, чтобы по базарам шляться. Правитель Иланчик Кадырхан гонца за мной прислал. Трое послов, говорит, пожаловали с востока, и он хочет, чтобы я на беседе присутствовал. Вот и спешу в Отрар, все дела свои оставил.

— Апырмай, отец, это, наверное, интересно — с послами беседовать?!

— Чего тут интересного? Посол ведь не брат, не сват, с кем можно от души поговорить. Он так и норовит в нутро твое пролезть, все тайны-секреты выведать. Такой посол точно мешок, набитый змеями. Того и гляди, какая-нибудь ужалит. Мир и вражда — все от них, от послов. Что эта встреча предвещает нам, одному богу известно…

Старик сложил ладони, произнес благодарственную молитву. Паромщик накрыл чашу скатертью, поставил на деревянную подставку. Потом снова полил гостю на руки из кувшина. Он только теперь разглядел руки старика. Пальцы у него были длинные, худые, бледные, с чернильными пятнами. Чернила старик делал сам: поджаривал до угольной черноты пшеничные зерна, толок их в ступе, добавлял в порошок немного соли и молозиво травы-сагыза, а потом все это разбавлял горячей водой. Писал старик, лежа на животе, подложив под грудь подушку, скрипел подолгу гусиным пером. Приезжая в крепость Жаухар, молодой паромщик неизменно навещал старца и всякий раз заставал его в трудах…

Старик поднялся, отряхнул полы чапана, вышел из лачуги. За ним с веслом в руке шел паромщик. Ночь была тихая, ярко светила луна. Можно было без боязни переправляться через реку. У крутого берега паромщик поддержал старика под локоть, помог спуститься по склону. Привычно отвязав лодку от прикола, он заглянул, нет ли в ней воды, закрепил уключины. Старик занес ногу и отшатнулся. Вода в лодке напугала его.

— Дно твоей лодки прохудилось, что ли, сынок?! Смотри, воды-то сколько!

Паромщик спокойно пояснил:

— Вода всегда просачивается, если лодка долго стоит на воде. Но это не опасно. Важно, чтобы не поднялась больше определенного уровня. А поднимется — вычерпаем. Вода на дне даже на пользу. И лодка не рассохнется, стоит устойчивей, не даст снести течению.

Паромщик не преминул похвалиться, что лодка его из прочного, легкого дерева. Вначале лодка покачивалась, вырывалась, точно норовистый конь, в сторону, никак не могла удалиться от берега.

— Сильное течение, — заметил паромщик, — прямо-таки отталкивает весла. — Греб он изо всех сил.

Доплыли до середины реки. Далеко по воде легла широкая лунная дорожка. Длинная острая тень тянулась от лодки. Провидцу представились кузнецы, кующие мечи. Раскаленный докрасна брусок плюется искрами на наковальне; молотобоец бьет по нему, пока он не обретает сизый отблеск; и вот продолговатое плоское железо опускают понемногу острием в воду. Лунный свет напоминал меч, вонзившийся в черную гладь реки.

Неожиданно лодка дернулась, резко развернулась. Старик едва не вывалился за борт. Паромщик налег на весла.

— Нарвались на воронку, — сказал он.

— Свернул бы немного в сторону, — подосадовал старик.

— Ну, что вы, отец?! Воронка ведь не течение. Сегодня она здесь, завтра на другом месте образуется. Откуда знаешь! Не будешь же с фонарем в руках воронки искать. Вода — она коварная…

Выбрались на гладь. Здесь река текла спокойно, и лодка стремительно заскользила по поверхности. До берега добрались благополучно. Вода в лодке не поднялась ни на палец. Ичиги провидца промокли, Видно, зачерпнул воды, когда закрутило лодку. Старик вылез, поблагодарил, благословил джигита. Пошарил было в карманах, но тут же отдернул руку, раздумал. Денег джигит все равно не взял бы, а обиделся бы непременно…