Дукенбай Досжан - Шелковый путь

— Как у вас со скотиной на прокорм?

— Пока есть.

— В чем же вы нуждаетесь?

— Нам бы еще один караван для перевозки камня. У нас их три, но верблюды сильно устали. Нелегко возить камень из такой дали.

— Хорошо. Завтра же пришлю караван из восьмидесяти верблюдов.

— Да возблагодарит вас аллах!

— Когда намереваетесь закончить постройку?

— С божьей милостью думаю к шестому новолунию поставить последний камень.

Иланчик Кадырхан задумался. Опустевший кувшинчик он передал молодому подмастерью. «Должно быть, гневается хан, что так затянули стройку», — встревожился зодчий. Он намотал на руку мерку, понуро уставился на носки ичиг. Но повелителя беспокоили сейчас отнюдь не сроки. Он сам прекрасно понимал, что в спешке долговечного памятника не построишь. Истинное творение требует времени и старательности. Совсем другое дело омрачало душу правителя, угнетало его больше, чем знойный суховей.

Днем раньше из Тараза прискакал копейщик Кипчакбай. Он сразу же направился в Гумбез Сарай и припал к ногам повелителя. Приехал он с обидой. Наместник Испиджаба бек Огул-Барс оскорбил его честь, нанес тавро позора.

Дело было так. Единоутробный младший брат Кипчакбая влюбился в сестру Огул-Барса, который давно уже сосватал ее батыру из Хорезма Тимур-Малику и успел даже получить за нее весь калым. Вот-вот должна была состояться свадьба. Но тут пылкий юноша из Тараза тайком встретился с девушкой и признался ей в любви. Оказалось, что и она любит джигита. «Если сможешь, выкради меня», — сказала она ему. Джигит решился на дерзкий поступок. Во время шумного тоя он проник в юрту невесты, вывел ее тайком, подсадил на коня и умчался вместе с ней. Слуги бека, однако, узнали о побеге и пустились вдогонку. Влюбленные выехали из аула на рассвете и скакали без передышки почти до обеда. Но тут конь их выдохся, а джигиты бека, меняя лошадей, продолжали погоню. Влюбленные поняли, что уйти им не удастся. У коня уже подкашивались ноги. Джигит в отчаянье припал к его гриве и заплакал. Тогда якобы девушка сказала ему: «Не слепая страсть увлекла меня, а полюбила я тебя всем сердцем. Ты мой единственный, желанный. От погони вместе нам не уйти. Не отчаивайся, крепись. Лиши меня невинности и спасайся один!» В тени запарившегося коня, презрев все на свете, влюбленные изведали сладость первой любви… Преследователи схватили девушку, а джигит успел уйти в горы. Огул-Барс — а он, оказывается, находился среди преследователей — связал сестру арканами и стал ее пытать. Джигит издали глядел на муки несчастной девушки и не выдержал — сам пришел с повинной. Бедных влюбленных бросили в темницу — зиндан — Испиджаба.

Узнав о случившемся, Кипчакбай примчался в Испиджаб. Здесь его настигла еще более ужасная новость. Беда обрушилась на Испиджаб. Потеряв невесту, разъяренный Тимур-Малик со своим войском напал на мирный город. Однако он не стал сжигать дома, не трогал простого люда, а приказал своим сарбазам грабить лишь почтенных и богатых людей. Захватив все ценное, он объявил: «Я вернул свой калым, выплаченный беку за его сестру». Так он отомстил за свой позор и унизил несостоявшегося шурина.

Скота лишился — гневом опалился, говорят. Униженный дерзким поступком строптивой сестры, посрамленный набегом мстительного Тимур-Малика, Огул-Барс несколько суток не ел и не пил, ни с кем не разговаривал. Он лежал, прижавшись голой грудью к сырой земле, отвернувшись к стенке. Даже когда собрались почтенные старцы, чтобы выразить свое сочувствие, наместник Испиджаба не раскрыл рта. Близкие встревожились не на шутку. «Соберем с народа и вернем хозяевам мзду за учиненный разбой», — предложили Огул-Барсу. Он промычал что-то невразумительное в ответ. «Тогда отправим гонца в Тараз. Пусть уймут своего поганца и сполна заплатят за его поступок. Или пусть берут опозоренную девку и платят положенный калым!» Но и на это предложение бек не ответил. Раздосадованные старцы разошлись, так ничего и не добившись.

В следующую ночь Огул-Барс встал с постели. Он был страшен, лицо его почернело. Даже самые близкие не осмеливались смотреть ему в глаза. Бек позвал верных слуг и приказал доставить из темницы опального джигита. Привели пленника, раздели донага, положили на спину и крепко привязали, Огул-Барс собственноручно лишил его мужских возможностей. Нукеры молча взирали на дикую казнь. За этим занятием Кипчакбай и застал Огул-Барса.

Кипчакбай кинулся было на помощь брату, но слуги бека повисли на нем. И тогда черный от ярости батыр галопом помчался в Отрар…

Иланчик Кадырхан немедля отправил порученца в Испиджаб с приказом Огул-Барсу явиться в Гумбез Сарай. Сегодня тот должен был прибыть. Повелителю предстояло каким-то образом успокоить разъярившихся батыров, примирить их, не дать в столь неспокойное время разгореться пожару ненависти между двумя городами…

Об этом и подумалось вдруг Иланчику Кадырхану, когда он, осмотрев мавзолей, беседовал с зодчим. Радость его сразу погасла, как костер, залитый водой.

Правитель Отрара тяжело поднялся, попрощался с главным мастером. Молодой подмастерье подвел ханского коня. Привстав на стременах, повелитель подобрал полы суконного чапана, уселся поудобней в седло и поехал в Гумбез Сарай.

Пыль клубилась из-под копыт. «Надо распорядиться, чтобы подмели центральную улицу и полили дороги», — отметил про себя Иланчик Кадырхан. Раскаленные лучи солнца припекали правый висок. Подъезжая к дворцу, он увидел в тени джиды у коновязи множество оседланных лошадей. Видно, они проделали большой путь: с боков стекал пот, морды были в пене, животы запали. Седла на них были самых разных видов: монгольские, обитые серебром, кипчакские с утиноголовой лукой; аргынские, вырубленные из цельной березы. Он швырнул повод подбежавшему конюху, спешился и энергичным, упругим шагом направился во дворец.

Сердце его взволнованно забилось, когда он поднимался по каменным ступеням. Грозная сила и власть чувствовались во всем его облике. Привратники распахнули перед ним ворота. Через черный ход он прошел в угловую комнату. Старый визирь доложил: «Вас ожидают Огул-Барс и Кипчакбай. С ними прибыли их заступники». Векиль-индус помог повелителю снять дорожную одежду, набросил на плечи дорогой узорчатый халат, спросил, не желает ли его господин освежиться прохладительным напитком. Иланчик Кадырхан махнул рукой.

Когда резко открылась главная створчатая дверь и на пороге показалась внушительная фигура повелителя, все присутствовавшие в тронном зале склонились в почтительном поклоне. Иланчик Кадырхан сел на трон, и собравшиеся, шурша одеждами, опустились на свои места. Взгляды людей, медленно поднимавшихся с пола, устремились на повелителя. Приехавшие обменялись вопросами вежливости, спросили о здоровье и благополучии сородичей.