Реймонд Карвер - Собор

Я поворачиваюсь к Холитцу.

— Давайте посмотрим, — говорит он.

Я открываю дверь ключом. Небольшая квартира с двумя спальнями и гостиной. Любой видел десятки подобных. Холитц идет в ванную и дергает за ручку сливного бачка. Ждет, пока он снова наполнится водой. Потом говорит:

— Вот тут, наверно, будет наша комната.

Он говорит о спальне, окна которой выходят на бассейн. В кухне женщина, держась за край сушилки, уставилась в окно.

— А это бассейн, — говорю я.

Она кивает.

— Иногда мы останавливались в мотелях с бассейном. Правда, в одном была не вода, а сплошная хлорка.

Я жду, может, она еще что скажет. Но она молчит. Да и мне ничего путного на ум не приходит.

— Я думаю, чего зря время тянуть. Думаю, мы остаемся, — говорит Холитц и смотрит на нее. На этот раз она отвечает на его взгляд. Кивает. Он облегченно вздыхает. Тут она начинает… начинает щелкать пальцами. Одной рукой по-прежнему держится за сушилку, а пальцами другой щелкает. Щелк, щелк, щелк — будто подзывает собаку или пытается привлечь чье-то внимание. Потом перестает щелкать и начинает постукивать ногтями по столешнице.

Мне становится не по себе. Холитцу, кажется, тоже: он переминается с ноги на ногу.

— Пойдемте в контору, — говорю я, — и там оформим все. Я рада.

Я и впрямь была рада. У нас пустовало многовато квартир для этого времени года. А приехавшие казались надежными людьми. Просто им не повезло. А в этом позора нет.

Холитц платит наличными — за первый месяц, за последний и сто пятьдесят задатка. Я смотрю, как он отсчитывает пятидесятидолларовые бумажки. Харли называет их «грантами» [1] На пятидесятидолларовой банкноте США изображен У. С. Грант (1822–1885), главнокомандующий войсками северян в Гражданской войне (1861–1865), восемнадцатый президент США (1869–1877). (Здесь и далее — примечания переводчиков.) , хотя видеть их ему приходится не часто. Я выписываю квитанцию и даю Холитцу два ключа.

— С новосельем вас.

Он смотрит на ключи. Один протягивает ей.

— Вот мы и в Аризоне. Ты, наверно, и не думала, что увидишь Аризону?

Она кивает головой. Трогает лист фикуса.

— Надо полить, — говорю я.

Она отпускает лист и поворачивается к окну. Я подхожу к ней. Харли все еще косит траву. Но уже перед домом. Вспомнив разговор о ферме, я на минуту представляю, как Харли идет за плугом, а не за электрокосилкой фирмы «Блэк энд Декер».

Я смотрю, как они сгружают свои коробки, чемоданы, одежду. В руках у Холитца странная штука со свисающими ремешками. Проходит минута, прежде чем я догадываюсь, что это уздечка. Не знаю, чем себя занять. Ничего не хочется. Вынимаю из кассы пятидесятидолларовые «гранты». Только что их туда положила, а теперь снова вынимаю и держу в руках. Банкноты приехали из Миннесоты. Кто знает, где они окажутся через неделю? Могут, например, попасть в Лас-Вегас. О Лас-Вегасе я знаю только то, что видела по телевизору, — то есть почти ничего. Я могу представить, как одна из бумажек попадает в Уайкики-Бич или еще куда. В Майами или Нью-Йорк. В Новый Орлеан. Я думаю, как эти деньги будут в пасху переходить из рук в руки. Они могут оказаться где угодно и натворить бог знает что. Я чернилами пишу свое имя на высоком морщинистом лбу Гранта: МАРДЖ. Пишу печатными буквами. На каждой банкноте. Прямо над густыми бровями. Люди возьмут в руки эти деньги и удивятся. Кто такая эта Мардж? Именно так они и спросят: кто такая эта Мардж?

Входит Харли и моет руки над моей раковиной. Он знает, что я этого не люблю. Знает, а все равно делает.

— Эти люди из Миннесоты, — говорит он. — Шведы. Далеко же они забрались. — Он вытирает руки бумажным полотенцем. Хочет, чтобы я рассказала ему о них. Но я сама ничего не знаю. На шведов они не похожи и говорят совсем не как шведы.

— Они не шведы, — говорю я ему.

Но он будто бы и не слышит меня.

— Так чем он занимается?

— Он фермер.

— А ты откуда знаешь? — Харли снимает шляпу и кладет ее на мое кресло. Ерошит волосы. Потом, поглядев на шляпу, снова водворяет ее на место. Похоже, она у него клеем к голове приклеена. — В наших местах фермеру делать нечего. Ты сказала ему об этом? — Он достает из холодильника стаканчик мороженого и садится в свою качалку. Берет переключатель, нажимает там на что-то, и телевизор начинает шипеть. Он продолжает нажимать на кнопки, пока не находит то, что ищет. Передачу о больнице.

— А чем еще швед занимается? Кроме фермы?

Я не знаю и потому молчу. Но Харли уже прилип к телевизору. Он, наверно, забыл о своем вопросе. Звучит сирена. Я слышу скрип шин. На экране машина «скорой помощи» останавливается у приемного покоя больницы, мелькают красные огни. Из кабины выскакивает человек и бежит открывать заднюю дверь машины.

На следующий день мальчики берут шланг и принимаются мыть «универсал». Моют его снаружи и внутри. Чуть позднее замечаю, как она садится в машину и уезжает. На ней туфли на высоких каблуках и нарядное платье. Поехала искать работу, говорю я себе. Через какое-то время вижу мальчишек в плавках около бассейна. Один из них ныряет с трамплина и проплывает весь бассейн под водой. Выныривает на противоположной стороне, выплевывая воду и тряся головой. Другой, тот, что делал накануне приседания, лежит на полотенце у дальнего бортика бассейна. Первый мальчик все плавает из одного конца бассейна в другой, слегка отталкиваясь от стенки при поворотах.

Кроме мальчишек, около бассейна еще двое. Они сидят в шезлонгах на противоположных сторонах. Один — это Ирвинг Кобб, повар из ресторана «Денни». Он называет себя Коротышкой. Люди привыкли звать его так, Коротышкой, а не Ирвом или как-нибудь еще. Коротышке пятьдесят пять, он лысый. Хотя кожа его уже напоминает цветом вяленое мясо, в тень он не уходит. Его новая жена, Линда Кобб, сейчас на работе, она продавщица. Коротышка работает в вечернюю смену. Но они с Линдой Кобб сумели устроить, что по субботам и воскресеньям у обоих выходные. В другом шезлонге сидит Конни Нова. Натирает ноги кремом для загара. Она почти голая — эти две узенькие полосочки и купальником-то не назовешь. Конни работает официанткой в баре. Она приехала сюда полгода назад со спившимся адвокатом — «женихом», как она его называла. Но вскоре отделалась от него и теперь живет с длинноволосым студентом, которого зовут Рик. Рик сейчас в отъезде — укатил к своим родителям. И Коротышка, и Конни в темных очках. Конни включила приемничек.

Коротышка овдовел незадолго до того, как поселился здесь, около года назад. Но, пожив несколько месяцев холостяком, он женился на Линде. Рыжей Линде тридцать с хвостиком. Как они познакомились — не знаю. Но приблизительно два месяца назад Коротышка и новоиспеченная миссис Кобб пригласили нас с Харли на ужин, устроенный женихом. После прекрасного ужина мы сидели в их гостиной и пили вино из больших бокалов. Коротышка спросил, не хотим ли мы посмотреть его любительские фильмы. Мы сказали, что хотим. Тогда Коротышка принес экран и проектор. Линда Кобб налила нам еще вина. «Ничего плохого в этом нет», — сказала я себе. Коротышка показал фильм о путешествии на Аляску, которое совершил когда-то со своей первой женой. Фильм начинался с того, как она садилась в Сиэтле на самолет. Коротышка давал пояснения. Его покойная жена оказалась очень приятной женщиной лет пятидесяти — пятидесяти пяти, разве что чуть полноватой. Волосы у нее — залюбуешься.