Дарья Березнева - Когда растает снег

Поезд гудит в третий раз, товарищи машут Герману, мол, иди скорее.

Герман.

Меня зовут, Катюша, время уже! Прощай!

Герман вместе с последними оставшимися на перроне военными залезает в вагон, поезд медленно трогается. Толпа провожающих устремляется вслед за поездом. Солдаты машут на прощание своим родным, люди кричат и машут в ответ. Сзади в толпе Верка. Она в цветастом платье, стриженая голова повязана белым платочком.

Голоса из вагонов.

Песню! Песню запевай! Давай нашу! «Катюшу»!

Песню подхватывают в толпе. Катя из последних сил бежит вместе со всеми, потом отстаёт и останавливается. Она уже не видит Германа. Поезд проходит мимо, и песня затихает вдали. Люди медленно расходятся. Катя одна неподвижно стоит на перроне и смотрит в след удаляющемуся поезду.

Двор дома Стоцких на Арбате. День.

На экране появляется надпись: «Начало сентября 1941 года».

На скамейке возле первого подъезда сидят три старухи соседки, обсуждают жильцов.

1-я старуха.

Слыхали, бабоньки, какое у Ивановых горе стряслось? Сын у них погиб, Володька.

Старухи горестно охают, качают головами.

Баба Клава.

А у Стоцких-то! Вот уж правду в народе говорят, что беда не приходит одна.

Из-за угла дома появляется Верочка, в руках у неё завернутая в бумагу хлебная булка.

Верочка(не глядя, на ходу).

Здрасьте!

Баба Клава(третьей старухе).

Слышь, Петровна, а чего это у тебя внучка нос от нас воротит? Гляди, шустрая какая, и тебя не узнаёт!

Петровна.

Верочка!

Верочка(останавливается, удивлённо).

О! И ты здесь, ба!

Петровна.

Купила хлеб?

Верочка.

Ага.

Петровна.

А что так долго бегала?

Верочка.

Так очередь. (Поёживаясь.) Брррр, замёрзла совсем! Чертовски холодно сегодня!

Старухи неодобрительно переглядываются.

Петровна(смущённо).

Вера…

Верочка.

Ну что, ба?

Петровна.

Я же просила…

Верочка.

Хорошо, бабуль, извини, не буду. (Забегает в подъезд.)

Подъезд дома.

Дверь в подвал и лестница на первый этаж. Верочка притаилась в углу. Стоит, прислонившись спиной к двери, подслушивает.

Двор.

Баба Клава(после паузы).

Ну так вот. Сначала, говорю, у Катьки тётка померла, на днях телеграмму получили, а следом сынок Софушки нашей, Герман Эдуардович. Нынче утром похоронка пришла.

1-я старуха.

Неужто он, родименький? Где же это его?

Баба Клава.

Да говорят под Смоленском.

Петровна(крестясь).

Ох, Господи! Не знаю теперь, как внучке такое сказать. Она хоть и скрывала от меня, а я всё одно вызнала, что любила она Германа Эдуардовича почитай с самого детства.

Баба Клава.

Не ты одна, Петровна, у всех глаза имеются. Всем нам это видно было. (Вздыхает.) Да что теперь говорить! Нет больше нашего Германа Эдуардовича!

Подъезд.

Верочка срывается с места и бежит вверх по лестнице.

Двор дома.

Старухи разом замолкают, прислушиваются.

1-я старуха(таинственным шёпотом).

Слыхали? Кто это там, в подъезде?

Петровна.

Ой, Господи, Боже мой! Верка! Она всё это время подслушивала, небось! (Вставая.) Я пойду, побуду с ней, успокою, а то мало ли…

(Пугается своих мыслей, крестится.) Господи спаси и сохрани!

Квартира Стоцких. Комната Софьи Андреевны. Софья Андреевна и Катя сидят за столом. Софья Андреевна постарела, осунулась, в волосах прибавилось седины. Выглядит уставшей и измученной. У Кати под свободным домашним платьем заметно круглится живот, она на четвёртом месяце. На столе перед ними графин с водой, пустой стакан. Рядом с Софьей Андреевной извещение о смерти. Несколько секунд крупный план – можно прочесть текст похоронки: «ИЗВЕЩЕНИЕ. Ваш сын офицер Стоцкий Герман Эдуардович, уроженец города Москвы, в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 10 сентября 1941 года. Похоронен в Смоленской области. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии. Командир части такой-то, Воинский комиссар такой-то, Начальник штаба такой-то». Софья Андреевна (безучастно глядя перед собой). Вот и не стало на свете сыночка моего. Надо же такому случиться, в последний день битвы за Смоленск. Чуяло моё сердце… (Замолкает, прячет лицо в ладонях.)

Катя.

Не надо, мама, не плачьте! Значит так и должно быть.

Софья Андреевна(отнимает руки от лица, пытливо смотрит на неё).

Это чтобы родненького моего убили звери эти, фашисты проклятые? Так, по-твоему, должно быть?

Катя наливает из графина в стакан воду.

Катя(подавая ей воду).

Вот, выпейте.

Софья Андреевна(беря у неё стакан).

Нет, ты скажи мне, справедливо это? Разве так должно быть?

Катя.

Вижу я как тяжело Вам!

Софья Андреевна.

А тебе, Катя, легко ли?

Звонок в дверь. Женщины вздрагивают.

Софья Андреевна.

Поди открой, дочка.

Катя идёт открывать. Софья Андреевна протягивает руку к извещению, но взять его не решается. В прихожей хлопает входная дверь, в комнату стремительно заходит Верочка. Она ищет что-то глазами и словно не замечает Софью Андреевну.

Верочка.

Где? Где эта бумага? А, вот она! (Хватает со стола похоронку, просматривает.) «Ваш сын офицер Стоцкий Герман Эдуардович… проявив геройство и мужество, был убит… похоронен»… (Смотрит на Софью Андреевну, с улыбкой.) Это… это какая-то ошибка, этого не может быть!

В прихожей стон Кати. Софья Андреевна и Верочка испуганно оборачиваются. Несколько секунд длится молчание. Верочка не двигается с места, стоит, сжимая в руках извещение. Раздаётся крик, Софья Анреевна подхватывается, чтобы бежать на помощь. Навстречу ей Катя, вся в крови, появляется из прихожей. Согнувшись, одной рукой она держится за живот, другой опирается на дверь.

Катя(с трудом).

Вызовите… скорую.

Софья Андреевна(бросаясь к Кате).

Боже мой, дочка! (Катя на её руках теряет сознание.) Верочка, беги скорее к Никитишне, у неё телефон есть, позвони, вызови врача!

Верочка.

Тёть Сонь, я щас, я мигом! (Убегает.)

Софья Андреевна, стоя на коленях, укачивает Катю, как маленькую, прижимает её голову к своей груди.

Софья Андреевна(Кате).

Потерпи ещё немного, моя хорошая!