Олег Северюхин - У попа была граната

– Ваше заявление рассматриваться не будет, так как у Вас нет свидетелей. Вы клевещете на достойного офицера и хорошего семьянина. А раз свидетелей нет, то и инцидента нет.

Какой правды можно добиться военнослужащему-женщине в звании младшего сержанта? Были бы старые времена, мой отец вызвал бы этого офицера на дуэль и пристрелил бы как собаку. Как бы то ни было, а дуэли обеспечивали естественный отбор офицеров и проявления быдла в этой среде были большой редкостью.

Мой отец и сейчас служит. С его помощью мне удалось перевестись в другую часть, где меня сразу окружили «вниманием» и докладными записками о моем недобросовестном отношении к исполнению служебных обязанностей. Как я ни старалась удержаться на службе, меня уволили «за нарушение контракта». За что? Разве можно так поступать с человеком?

Я всегда думала, что в пограничных войсках служат самые культурные и самые порядочные офицеры. Мне пришлось с родителями поездить по гарнизонам, и я не понаслышке знаю, как живут и служат офицеры, в том числе и пограничники. И вот я оказалась в Москве, куда собирают самых лучших военнослужащих со всей границы. Погранвойска снова передали в органы КГБ, то есть ФСБ. От всех этих перестроек пограничники стали только хуже.

Я знаю, что не я одна подвергалась сексуальным домогательствам со стороны офицеров. Другие девчонки точно так же не добились никакой справедливости. А от того, о чем рассказывают армейские девчонки, волосы дыбом встают. Там такое творится, что дедовщина по сравнению с этим кажется цветочками. Сколько женских жизней загубила эта служба. И женщина до сих пор остается самым беззащитным человеком в армии. Депутаты думские презервативы рекламируют, а судьбу женщин-защитников Отечества в упор не видят. В США, не дай Бог, кто-то косо посмотрит на женщину-военнослужащую, так его сразу убирают из армии или отдают под суд, а нас рассматривают как потенциальный резерв шлюх для офицерских борделей или любовниц для высшего командного состава. Одно только то, что нас всех называют «маруськами», уже говорит об отношении к женщинам в армии и в пограничной службе.

Нина всхлипнула и замолчала.

Что я мог сказать? Чем мог утешить? Женщины в российской армии и пограничной службе ФСБ не защищены никакими законами от сексуальных домогательств и при возникновении этих ситуаций из них делают виновников морального разложения военнослужащих.

Я помню, как в застойные годы, когда приезжала инспекторская проверка, командование части отряжало жен офицеров для обслуживания комиссии в столовой в качестве официанток. Инженеры, артисты, преподаватели в передничках с подносиками разносили первое и второе по столам комиссии под взгляды офицеров-проверяльщиков. Моя жена категорически отказалась быть официанткой. Сколько же упреков я выслушал от командования части. Но жену свою стал уважать намного больше.

Есть у нас в России жена Верховного Главнокомандующего, которая занимается благотворительностью, детскими садами, библиотеками. Для пиара это очень хорошо. В традициях русской армии всегда было внимание жен командиров к нуждам подчиненных офицеров и как командиры чувствовали себя неловко от того, что они не внимательны к нуждам офицеров и их семей. В разломанной России все не так. И жене Верховного Главнокомандующего дела нет и не будет до каких-то там «марусек». Все кончится полушуткой: «давайте пароли и явки, и мы примем меры». Не пароли я явки нужны, а система мер по защите прав военнослужащих, и в первую очередь – военнослужащих-женщин.

Действительно, умом Россию не понять и аршином общим не измерить. Пока мы вернемся к правам человека, у нас снова будет 6-я статья Конституции, а в армии всем будут заправлять политработники, которые на партийных собраниях будут разбирать персональные дела офицеров и военнослужащих других категорий – членов партии.

– Ты знаешь, Нина, мне стыдно перед тобой за то, что я бывший пограничник и не смог вступиться за твою честь. И больше некому вступиться за честь твоих подруг. Измельчали офицеры. В старых частях еще поддерживаются традиции, а повсеместно – так же, как и по всей России. Пойдем за стол, а то хозяева подумают что-то неладное.

Есть у одной организации девиз: «Отечество. Доблесть. Честь». Но эта организация небольшая и о ее деятельности мало кто знает. А надо, чтобы этот девиз принадлежал всем Вооруженным Силам России и выполнялся неукоснительно.

Я каждый день не перестаю восхищаться женщинами. Вероятно, это болезнь, но доброкачественная.

Кто сможет за пять-десять минут соорудить из ничего завтрак или званый ужин, а из каких-то тряпок платье, которое могут надевать только королевы?

Женщину можно задавить физически или морально, но победить ее нельзя. В этом я убедился, но не на своем опыте, а на чужом: я же не идиот, чтобы ставить эксперименты на себе.

Есть у меня хорошие друзья, Нинка и Толик. Вместе учились в институте, вместе поступили работать на завод. Вместе оттуда ушли, а сейчас помогаем друг другу в бизнесе. Бизнес у нас немного разный, но пути-дорожки друг другу не перебегаем, и это обстоятельство сохраняет наши личные отношения на уровне студенческих времен.

Времена идут, и Нинка превратилась в Нину Ивановну, и Толик – в Анатолия Ивановича, и стало видно, что по отчествам они как брат и сестра, и фамилия на сегодня общая, но суть не в этом.

Что-то не заладилось у них в семье. Кто виноват, точно не скажу, даже из мужской солидарности. Но то, что Толик стал охладевать к Нинке, это точно. Кобель он и есть кобель. Сам такой, поэтому бы друга и не осуждал, если бы не Нинка. Я у них свидетелем на свадьбе был и теперь, выходит, снова являюсь свидетелем, как их счастье рушится.

Одна из ссор произошла при мне. Толик кричит Нинке – ты постарела, за собой не следишь, да на тебя никто не засмотрится, а я мол, красавец такой и ни вправо, ни влево посмотреть не могу? Нинка на него – на себя посмотри, думаешь, ты со своим животом бабам нужен? Они думают, если у тебя живот большой, то и бумажник такого же размера? Как бы не так!

Смотрю, дело далеко заходит. Хотел выступить третейским судьей по этому вопросу, так чуть было иммунитета старого друга не лишился.

Нинка кричит, да я сейчас оденусь, да как пойду на улицу, и на твоих глазах подцеплю самого что ни на есть раскрасавца, вот тогда зубами и пощелкаешь.

А Толик ей – ты? Да хоть как одевайся, кто на тебя посмотрит?

А я, чтобы не мешаться, решил уйти подобру-поздорову. Милые ругаются, только тешатся. А как натешатся, так и сковородой свидетеля могут треснуть, чтобы под руку не лез.

Прошел в скверик, сел на лавочку, закурил и стал думать, как мы с женой помирить их сможем.