Олег Северюхин - У попа была граната

– Что мы вам сделали, почему вы нас бросили? Помогите нам, люди!

К концу семидесятых годов в селе осталось только два человека, категорически отказавшихся уезжать от могил предков: дед Гриша и баба Нюра. Летом у них гостили дети, внуки и правнуки, а зимой квартировали лесорубы.

Частенько стариков навещали пограничники: как-никак, а они форпост на пограничной реке, да и по-человечески по-иному нельзя – надо с дровами и продуктами помочь, рассказать, что в мире делается. По субботам и по праздникам за стариками приезжала автомашина. Их привозили на пограничную заставу, где старики смотрели телевизор, кино на стенке, общались с молодыми людьми и на праздниках сидели на почетных местах.

Несмотря на почтенный возраст, дед Гриша и баба Нюра хозяйство свое не запускали. В хозяйстве была корова, дед Гриша занимался рыбалкой и охотой, приглядывал за заставской скотиной, пасшейся у села. Баба Нюра выпекала изумительный пшеничный хлеб с румяной хрустящей корочкой, который в сочетании с кружкой деревенского молока всегда занимал бы первые места на конкурсах гурманов. Кроме того, баба Нюра занималась обучением молодых поваров-хлебопеков с пограничной заставы. Заставский хлеб пользовался большой популярностью у офицеров и солдат соседних пограничных застав, и все хлебопеки мечтали выпечь такой же хлеб, как баба Нюра.

Дед Гриша был инвалид – в молодости покалечил ногу, и ему было трудно ходить. Раньше ездил на велосипеде, но с возрастом и с велосипедом стало трудно управляться. Жившие у деда лесорубы подарили ему сломанный и списанный трактор ДТ-54, выпущенный действительно в 1954 году. С помощью пограничных специалистов дед Гриша восстановил трактор и разъезжал на нем по участку, как в инвалидном автомобильчике, с той лишь разницей, что трактор «Гришевец» проходил в тех местах, где и человек с трудом пробирался.

Застава никогда не знала проблем с рыбой. Для деда наловить удочкой ведро крупных карасей – час-полтора трудов. Нет проблем козу стрельнуть и большую часть отдать на пограничную заставу в качестве приварка к солдатскому пайку.

Добыть крупного зверя, как например, изюбря, проблем нет. А как его доставить до дома? В нем веса килограмм триста. Вывод – мясо доставлять по частям. Только охотник часть мяса взвалит себе на плечи и пойдет домой, а хищники остатками полакомятся, и поблагодарить охотника забудут.

Но не таков дед Гриша. Изюбря на солонце стрельнет, лебедкой на трактор поднимет и до дома привезет. Мужики местные все деду Грише завидовали. Живет на природе. Трактор под боком. Рыба, зверь рядом. Грибов и ягод немеряно.

– Переселяйся к нам, – говорил дед Гриша завидовавшему мужику.

– Да нет, я только вот могилки родных проведать приехал, а так надо к семье и детям обратно ехать, – отвечал тот ему.

Беда пришла внезапно. Весной, в бездорожье у бабы Нюры случился инсульт. До ближайшего райцентра, где могли бы оказать хоть какую-то квалифицированную помощь, километров двести. Дороги непроходимы, распутица. Одна надежда на пограничный вертолет. А как его поднимать в воздух не для решения задач охраны границы? Прав таких нет. Гражданской или санитарной авиации вблизи нет. Пошли на хитрость: доложили, что заболел вольнонаемный работник пограничной заставы. Кое-как получили разрешение на вылет и доставили бабу Нюру в больницу. Почти два месяца она лечилась, а потом с сыновьями приехала в старое село Перемыкино.

– Куда я отсюда денусь, – говорила баба Нюра, – здесь мой отец похоронен, здесь мама моя лежит, и меня здесь похоронят.

Через месяц баба Нюра умерла. Тихо, без мучений. Дед Гриша пережил ее ровно на семь дней.

Кто был в Средней Азии, тот знает, что основным средством, помогающим переносить жару и регулировать температурный режим тела, является кок-чай. То есть зеленый чай. Сортов чая великое множество и знатоки могут произвести тонкое и красочное описание каждого сорта, отделяя оттенки того или иного чая.

Чай можно пить как с сахаром (кусковым или кристаллическим наватом), так и с конфетами. В семьях чай и конфеты покупаются на семью, а в коллективе то же самое покупается в складчину.

Однажды мы заметили, что закупаемое нами количество чая и конфет сокращается совершенно непропорционально количеству человек, работающих в одном кабинете. Среди нас не было каких-то отчаянных чаехлебов, занесенных в книгу рекордов Гиннеса и, как правило, одной закупки ценных продуктов хватало на месяц. Обвинять кого-то в переедании, или еще хуже, в присвоении общественного добра, не было оснований и не хватало совести.

После совместного обсуждения проблем усушки и утряски продуктов, мы пришли к выводу, что грызуны и прочие животные обладают презумпцией невиновности, так как место хранения под силу только человеку, поэтому виновником может быть только человек. Но кто?

Ключи от кабинета есть только у нас, и один ключ хранится у дежурного на всякий случай, как то: пожар, наводнение (в полупустыне?), другие стихийные бедствия. Кроме дежурной службы некому покушаться на драгоценные дары среднеазиатской земли.

Встал вопрос, а как поймать того, кто любит всласть попить чайку во время ночного дежурства? Капкан? Мышеловка? Мелковато, однако, будет. Отрава даже и не рассматривалась.

Остановились на наручниках. По этому поводу было высказано довольно основательное сомнение, что человек разумный, homo sapiens, существенно отличается от человекообразного, homo vulgaris. Это только бабуинов ловят таким способом. Роют ямку, конец которой расширяют. В ямку бросают орехи на виду у бабуина. Бабуин подходит, сует в ямку руку и хватает орехи. Рука, сжатая в кулак, не может выйти из ямки, а бабуин не дурак, чтобы вот так взять и бросить орехи. Вот и сидит, пока люди разумные не придут, и не наподдают по одному месту.

Однако, было высказано и такое мнение, что раз все мы произошли от обезьяны, то обезьяньи повадки остались и у людей. Почему не проверить уровень обезьяньих генов у сотрудников дежурной службы?

Как человек сможет сам на себя надеть наручники? Элементарно, даже если он эти наручники каждый день в кино видит.

Сказано – сделано. Взяли наручники и отделили одно звено от другого. К отдельному звену приклепали железную цепь и зацепили ее за железный шкаф с документами. Шкаф был сделан в конце XIX в какой-то швейцарской фирме. Весил, наверное, тонны три (стенки у шкафа толщиной сантиметров по десять!). На этом месте стоял лет не меньше семидесяти-восьмидесяти, как поставили его еще при царском режиме, и ни разу не передвигали. Поэтому, пойманная «мышь» вряд ли сможет сдвинуть шкаф места, тем более утащить его с собой.

На пятый день в три часа ночи мне позвонил дежурный и сообщил, что привезли срочную почту, с которой надо разбираться для утреннего доклада руководству. Пришлось идти.