Артур Дойл - Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)

Сегодня снова чувствую себя превосходно. Думаю, ничто не помешает мне закончить работу вовремя. Показал доктору значки на зеркале, он согласился, что это что-то вроде герба. Его очень интересует все, что я рассказываю, он устроил мне настоящий допрос, чтобы выяснить все, даже самые мелкие подробности. Довольно интересно наблюдать за тем, как его разрывают на части два противоположных желания: первое – вылечить больного (то есть меня), чтобы избавить от видений, и второе – чтобы медиум (каковым он меня считает) разрешил эту загадку прошлого. Он посоветовал мне продолжительный отдых, но не слишком настаивал, когда я сказал, что об этом не может быть и речи, пока не будут проверены оставшиеся тома.

Три ночи видение не посещало меня – день отдыха дал свои результаты. Не выполнена еще четверть работы, но мне придется сделать марш-бросок, потому что судьи уже хотят видеть материал. Я дам им то, что они просят, даже больше. Я обнаружил мошенничество уже в ста счетах, так что крепко держу его за жабры. Когда они увидят, какой это хитрый и изворотливый жулик, все поймут, насколько сложной была моя работа. Подложные торговые счета, фальшивые балансы, присвоение доходов с общего капитала, убытки, записанные как прибыль, утаивание рабочих расходов, манипуляции с мелкими расходами… Неплохой букет!

Головная боль, нервное подергивание конечностей, туман в глазах, тяжесть в висках – все признаки надвигающейся беды. И беда не заставила себя долго ждать. И все же меня больше огорчает не то, что у меня снова начались видения, а то, что они прекратятся до того, как я узнаю, чем все закончится.

Сегодня ночью я снова видел их. Согнувшийся человек был виден так же отчетливо, как и леди, к платью которой он тянулся. Это маленький смуглый мужчина с черной острой бородкой, в длинном просторном камчатном одеянии с меховой оторочкой. Основные цвета его одежды – красные. До чего же испуган этот человек! Страх его прямо-таки пригибает к полу, он дрожит и в ужасе смотрит себе за плечо. Во второй его руке – небольшой нож, но он слишком боится, чтобы пустить его в ход. Смутно начинают проступать и фигуры на заднем плане. Свирепые лица, бородатые и смуглые, вырисовываются в тумане. Там же стоит и ужасное существо, больше похожее на скелет, чем на человека, с впавшими щеками и ввалившимися глазами. У него тоже в руке нож. Справа от женщины стоит высокий мужчина, очень молодой, с льняными волосами, у него лицо сердитое и строгое. Прекрасная женщина с мольбой смотрит на него снизу вверх, так же как и тот мужчина, что на полу. Похоже, что от этого молодого человека зависит их участь. Скрючившийся мужчина прижимается к женщине, словно хочет спрятаться за ее платьем. Молодой наклоняется и пытается оттащить ее от него. Вот что я увидел прошлой ночью перед тем, как изображение в зеркале пропало. Узнаю ли я, к чему все это привело, и что за этим стоит? В том, что это не порождение моей фантазии, я уверен полностью. Где-то когда-то это происходило в действительности, и это старинное зеркало отражало эти события. Но когда? Где?

Работа моя близится к концу, и уже пора. Я ощущаю напряженность в своем мозге, чувство непереносимой усталости, которое предупреждает меня о том, что может что-то произойти. Я выдохся, истощил свои силы полностью. Но сегодня – последняя ночь. Еще один рывок, и я закончу последнюю книгу, доведу дело до конца. Пока я этого не сделаю – не встану со стула. Клянусь!

Сделал. Боже, что я испытал! Даже не знаю, хватит ли у меня сил описать то, что произошло.

Сначала поясню, что пишу я эти строки в частной лечебнице доктора Синклера, спустя три недели после последней записи в своем дневнике. Ночью 20 января моя нервная система наконец не выдержала, и я совершенно не помню, что было со мной до того, как три дня назад я очнулся здесь. Я могу отдыхать с чистой совестью, потому что работу свою завершил до того, как потерял сознание. Все мои результаты переданы солиситору {530}. Охота закончена.

А теперь я должен описать последнюю ночь. Я дал себе слово завершить работу и так стремился это сделать, хоть голова у меня буквально раскалывалась, что даже не поднимал глаз, пока не закончил последнюю графу. Мне пришлось проявить настоящие чудеса выдержки и самообладания, поскольку все это время я знал, что в зеркале происходят удивительные вещи. Каждый нерв моего организма говорил мне об этом. Если бы я хоть раз поднял глаза, к работе я бы не смог вернуться. Поэтому, пока не была поставлена последняя точка, глаз я не поднимал. А затем, когда я наконец бросил на стол перо и, чувствуя мощную пульсацию в висках, посмотрел на зеркало, я увидел такое!

Зеркало в серебряной раме походило на ярко освещенную сцену, на которой шло представление. Никакого тумана теперь не было. Напряжение нервов вызвало необыкновенную четкость. Каждая мелочь, каждое движение были видны совершенно ясно, как в жизни. Надо же представить себе, что я, уставший до изнеможения счетовод, представитель самой скучной профессии в мире, только что закончивший проверку счетных книг обанкротившегося мошенника, был избран судьбой для того, чтобы увидеть все это!

Место действия оставалось прежним, персонажи не изменились, но само действие продвинулось вперед. Высокий молодой человек прижимал к себе женщину. Она же вырывалась и смотрела на него полным отвращения взглядом. Мужчину, который цеплялся за ее платье, от нее оторвали, его окружили двенадцать бородачей со злыми лицами. А потом они ударили его кинжалами. Одновременно. Их руки поднимались и опускались. Кровь не текла – била фонтаном. Он метался из стороны в сторону, и его алое одеяние темнело, становилось багровым, как переспевшая слива. Бородачи продолжали наносить удары, и все новые струи крови выбивались из тела. Это было ужасно… ужасно! Когда они потащили его к двери, он еще шевелил ногами. Женщина, полуобернувшись, посмотрела на него, и ее рот раскрылся. Я не слышал ничего, но не сомневался, что она закричала. А затем, то ли ужас увиденного настолько охватил меня, то ли наконец сказалось страшное переутомление, накапливавшееся последние несколько недель, но я ощутил, будто комната вокруг меня начала раскачиваться, пол ушел из-под ног, и я лишился чувств. Что было потом, не помню. Утром моя хозяйка нашла меня на полу перед серебряным зеркалом, но очнулся я лишь три дня назад в тишине лечебницы.

Лишь сегодня все рассказал доктору Синклеру. До сих пор он не позволял мне говорить на эту тему. Выслушал он меня с живейшим интересом.

– С каким-то известным историческим событием вы это не связываете? – спросил он, глядя на меня с некоторым подозрением.