Лель Малахи - Путешествие по спирали времени

«Я все время думал, что несчастен из-за плохого настроения Мальвины, а оказывается, это моя грусть расстраивала ее… А мой преданный Арлекин… Он уже давно не нуждается в моем благоприятном влиянии, у него своя жизнь, и я мешаю ему… Ах, Артемон, Артемон… мудрый мой пес, если бы ты мог дать мне совет «…

Притих и Арлекин:

«Я отказывался от своих дел и радостей, чтобы заставить их быть счастливыми… Оказывается, никого нельзя сделать счастливым насильно. Если бы я не вмешивался в их жизнь, они верно уже давно нашли бы выход. Получается, я и своей жизнью не жил и им жить мешал… Ах, как стыдно… Как же исправить теперь ошибки?»

И только Артемон оставался совершенно спокойным. Он все также игриво помахивал своим стриженым хвостом и смотрел на своих друзей добрыми, мудрыми глазами:

«Эх, милые, добрые люди, – думал он. – Каждый из вас пытается прожить жизнь за другого, делая это не от жадности или властолюбия, а исключительно от любви и преданности. Сегодня добрый вечер, все вы немного повзрослели и поняли что-то новое. Теперь все изменится… Но уж я-то вас не оставлю… За вами глаз да глаз!»

Вечер подошел к концу, теплая летняя ночь укрыла темным пуховым одеялом Зеленую Опушку, прогнав ее обитателей спать. Они разошлись притихшие, задумчивые и на удивление спокойные.

Прошли недели. Начался новый театральный сезон. Много изменений он принес в кукольный театр и на Зеленую Опушку. В театре полностью поменялся репертуар. Спектакли о героических боях и победах сменились добрыми и мудрыми пьесами о дружбе и любви.

Вы, конечно, думаете, что Мальвина вернулась на сцену? Буратино звал ее, но она предложила на свое место красотку Коломбину, а сама занялась декорациями. У нее оказались тонкий вкус и золотые руки. Она украшала сцену цветочными гирляндами, вышивала золотом костюмы для актеров, отделывала перламутром бутафорскую мебель. Работа так увлекала ее, дарила ей столько радости, что ее глаза все время сверкали смешливыми васильками. Особенно часто ее улыбку вызывал Пьеро. Ведь теперь они работали вместе. Правда, в театре им редко удавалось встретиться, тем радостнее загорались голубые глаза Мальвины, когда любимый пробегал мимо, взмахнув длинным рукавом своего одеяния и посылая на бегу воздушный поцелуй.

Пьеро тоже изменился. Нет больше грустного юноши с потухшим взглядом. Все реже он играет на сцене, все чаще выходит после спектакля, настойчиво вызываемый овацией публики, как автор. Он снова стал писать стихи, и теперь это не просто любовные серенады, а целые музыкальные пьесы, наполненные лирическим светом, любовью и радостью.

Арлекин все тот же. Хулиган и задира, всеми любимый и всех раздражающий. Он проиграл тяжбу кроту, а его волоокая олениха вышла замуж и выкармливает двух очаровательных оленят. Арлекин стал их любимым крестным отцом. Но в последнее время он редко навещает своих лесных друзей. Его внимание занято хохотушкой Колумбиной. И, скажу я вам, они обещают стать беспокойной парочкой!

Воскресными вечерами все они собираются на веранде голубого домика. Пьют душистый цветочный чай с малиновым вареньем и печенками, которые так мастерски печет Мальвина, и ведут свои бесконечные дружеские беседы. Периодически лужайка взрывается хохотом и неразберихой, вносимой теперь Арлекином и его возлюбленной Колумбиной напару. Но даже их, не всегда разумные, выходки не нарушают атмосферы покоя и радости, царящей на лужайке.

Артемон, как всегда, скачет между друзьями, помахивает хвостом с кокетливой кисточкой, щурит от удовольствия свои мудрые глаза и думает:

«А ведь вы, наверно, думаете, что произошло с вами что-то сверхестественное, что-то, что вдруг изменило вас и вашу жизнь. А ведь все так просто… Вы повзрослели и поняли важную истину:

Когда ты пытаешься сделать счастливым своего близкого, ты упускаешь свое счастье и спугиваешь его удачу. Счастье нельзя навязать, им можно поделиться. Но для этого нужно сначала стать счастливым самому!»

– Я люблю ее, – он отводил глаза и заикался.

Эллис почувствовала, как нужна ему сейчас ее поддержка, понимание. У них были удивительные отношения. Все его друзья завидовали. Такого взаимопонимания в семье не было ни у кого. Матери искали им невест, запрещали жениться на избранницах, вмешивались во взаимоотношения в семье, доводя до бесконечных скандалов с женами. Алека же всегда ждал спокойный разговор и полное приятие.

– Любишь, я понимаю, – прозвучало в ответ.

– Я хочу жить с ней.

– Ты все обдумал, решил? На что вы будете жить? Где? У нее дети, сможешь ли ты ужиться с ними? Не забудь свою теплую куртку и тот пояс, что я купила тебе в Таиланде.

Они еще долго, за полночь, обсуждали, как все устроится в жизни у Алека с Гелл. Наутро Эллис собрала ему вещи, напомнила о поясе, написала для Гелл памятку, как готовить его любимый суп, на каком матрасе он любит спать и во сколько ему подавать ужин, и, благословив материнским благословением, сказала на прощание:

– Не забывай, здесь твой дом. Здесь всегда тебе рады.

Алек обнял ее с сыновней нежностью, пустил скупую мужскую слезу и вышел в никуда – навстречу новой жизни, новой любви.

А Эллис осталась в одиночестве. Только что она отпустила к разлучнице любимого мужа, с которым прожиты годы, нажиты дети. От которого никогда не ждала удара, которому всегда доверяла абсолютно… И которому все эти годы была, скорее, заботливой матерью, чем женой и возлюбленной.

Алек, оказавшись на улице, поежился от пронизывающего ветра и легкого покалывания в груди. Чувство вины не было ни острым, ни гложущим. Скорее, слегка подсасывающим в области желудка. «В конце концов, за столько лет наши отношения стали абсолютно… дружескими, что ли… Женщина, с которой ты живешь 25 лет, не может оставаться возлюбленной, она становится, скорее, матерью. Это же просто невозможно спать со своей матерью… Но мы навсегда останемся близкими людьми», – успокоил он себя окончательно и улыбнулся. Все-таки Эллис – потрясающая женщина! Ни скандалов, ни слез. Ничего не забыла, обо всем позаботилась. Забота… В этом ей не откажешь, более заботливой женщины себе и представить невозможно. Гелла – совсем другая… Но ведь в заботе Эллис ему никогда не откажет. Он по-прежнему сможет приходить к ней со своими проблемами и мыслями и, уж в этом-то он был абсолютно уверен, всегда получит порцию понимания, тепла и поддержки.

Эллис так и осталась сидеть на кухне с пустой чайной чашкой в руках. Сама мысль о том, чтобы помыть ее, казалась ей кощунственной. Она еще не вполне осознала происходящего, не улеглось в груди страшное слово «навсегда», и именно чашка казалась той тонкой связующей нитью между «вчера мы были вместе» и «завтра его не будет рядом». Ей казалось, что, как только она помоет его чашку, эта тонкая связь порвется, и завтра нагрянет с беспощадностью цунами.