Юрий Лигун - Карасёнки-Поросёнки

Все оглянулись и увидели маленького белобрысого мальчика. Не переставая говорить, он шагнул в обрыв, но не разбился, а, пробежав по отвесной стенке, очутился на огромном валуне. Волны, как ни старались, не могли заглушить его звонкий голос:

– А лодка работает от вёсел… А компас работает от… – белобрысый наморщил лоб, вспоминая, от чего работает компас, чем сразу воспользовался Поликарп Николаевич.

– Прекрати бубнить! Лучше покажи, как ты спустился, только медленно.

– Муха покажет… Вспомнил! Компас работает от магнита… Муха, ко мне!

Мухой оказалась белобрысая собачка размером с кулак. Быстро перебирая лапками, она пробежала по стене, а потом подняла лохматую головку и сказала «гав-гав-гав!», что в переводе на человечий, вероятно, означало: «видите, как просто!»

– Во даёт! – снова крякнул Ерёмушкин. – Точно что муха: у неё на лапах присоски.

– Не присоски, а ступеньки, – сказал Капин папа. – Смотрите!

И точно, на боку каменного наполеона были выбиты едва заметные ступеньки. Первым решился Бузька, которому очень хотелось произвести на Муху сногсшибательное впечатление. Перепрыгивая через пять ступенек, он так разогнался, что в конце спуска сбил с ног обоих белобрысых. За это Муха громко облаяла щенка, а тот стоял, опустив голову, и виновато шевелил мохнатыми ушами.

Потихоньку спустились и остальные путешественники. Внизу они выстроились друг за дружкой и пошли вдоль моря за белобрысым, которого звали Лёшкой. Лёшка был местным, из-за чего знал все места, где можно нырять со скал, не опасаясь разбить голову об дно. А ещё он был очень разговорчивым. Он успевал говорить со всеми сразу, а когда все, карабкаясь на очередную каменную крошку, отставали, говорил сам с собой:

– У нас летом на Маяке отдыхающих много… Человек тридцать, а то и двадцать… Вчера краб одному палец откусил… А мне сто раз откусывал… А вас медузы щипали?… А меня раз двести… Отсюда надо в волну прыгать, а то тут глубина мелкая… Только из волны вылезать трудно… Один три дня вылезал, пока вылез… У моего папы машина есть… Она сама ездит, если кирпич из-под колеса выбить… А как девочку зовут? А собаку? А бабушку? А дядю? А у вас трамваи есть?… А мы пешком на море ходим… Я уже первый класс закончил… А что со вторым делать, сам не знаю – больно школа далеко… Это бухта офицерская называется… А тут под водой ступеньки, чтобы ноги не переломать…

Не переставая говорить, Лёшка сиганул с самой высокой скалы и докричал уже из воды, потирая белобрысую макушку:

– …а кто плавать не умеет, пускай сюда идут: тута по колено…

Первое впечатление от офицерской бухты, окружённой ребристыми скалами и от этого похожей на гранёный стакан, было пугающим. Зато второе!.. Второе было что надо! Покрытые ковровым узором плоские каменные плиты грели пятки. Под тенистыми каменными козырьками, остужая горячие головы, гулял прохладный ветерок. Велюровая вода ласкала кожу и была такой прозрачной, что на дне, позолоченном солнцем, можно было увидеть свою тень. В небесной лазури лениво кружили белоснежные чайки, вкусно шипела газированная морская пена, а привыкшие к городской суете глаза дышали и не могли надышаться бесконечным спокойствием сине-зелёного простора. Эту величественную картину не портили даже резиновые сапоги Ерёмушкина, которые он поставил сушиться на плоский уступ вровень с горизонтом…

Несмотря на усилия белобрысого, заставившего прыгнуть со скалы всех взрослых, включая бабушку Лизу, которую он незаметно подтолкнул в спину, день прошёл спокойно: никто не утонул. Даже наоборот: людей к ужину пришло больше, чем было вначале. Сначала в облаке пыли прилетела Муха. За ней на дребезжащем велосипеде подкатил разговорчивый Лёшка. Следом приковыляла его двоюродная сестра Светка, увидев которую, белобрысый сильно удивился, потому что возле дома сам сажал её на багажник.

Чуть позже на огонёк заглянули капитан Славин и лейтенант Серёга. Вскоре на шум пришли ещё несколько военных с жёнами и детьми. Военные были из русского и украинского гарнизонов. Русские охраняли маяк, который ночью показывал кораблям, куда плыть. А украинцы охраняли радары, которые показывали самолётам, куда лететь. И хотя военные служили в армиях разных стран, это не мешало им дружить и стрелять друг у друга сигареты.

Подготовка к ужину прошла отлично. Дядя Костя протёр тряпочкой фары. Поликарп Николаевич разжёг спиральку от комаров. Бабушка Лиза поджарила котлеты. Ерёмушкин, пользуясь темнотой, подтянул газовый клапан. Капин папа расставил стулья. Военные распределили посуду. Их жёны нарезали салат. А их дети поймали ящерицу.

Наконец все сели за стол, и капитан Славин предоставил слово для приветствия лейтенанту Серёге. Тот встал и долго морщил лоб, подбирая подходящие выражения, а потом сказал: «Ну, за встречу!» – и ловко подцепил вилкой помидор.

– Принимается! – ответил Поликарп Николаевич, и все сразу начали есть.

Из окна автобуса лилась тихая музыка. Военные рассказывали анекдоты. Муха и Бузька напряжённо молчали, не спуская глаз со стола. Где-то за холмами выл от обиды невидимый пёс. В чёрном небе мигали звёзды…

Покончив с едой, народ стал играть в прятки. На ровном месте спрятаться можно было только в темноте, густо залившей всё, кроме яркого жёлтого круга от переносной лампочки. Когда искать выпало Жорику, он перешагнул границу света и тут же потерялся. Ровно через пять минут бабушка Лиза подняла тревогу. Офицеры с жёнами и детьми выстроились цепочкой и по всем правилам военного искусства пошли прочёсывать местность. Только на местности Жорик не обнаружился, потому что вместо этого стоял у сковороды и бесшумно доедал котлету…

Но в общем вечер прошёл хорошо.

На следующий день после завтрака Поликарп Николаевич постучал чайной ложечкой по чайнику и объявил, что через неделю ему надо быть на работе, потому что там и с ним всё трещит по швам, а без него – сами можете себе представить…

Все поняли, что времени в обрез, и начали быстро отдыхать. Семякинская сестра Катя бросилась загорать как угорелая, отчего к вечеру сделалась красной. Увидев сестру при электрическом свете, Семякин долго смеялся, а потом обозвал её «красной девицей», за что вместо обещанного рубля на мороженое получил крепкий подзатыльник.

Капин папа тоже не терял времени зря: с утра он закидывал в море все крючки, поплавки и грузила и ловил рыбу. Первые четыре дня рыба его боялась, а потом привыкла, и он её поймал. Рыбу положили в пластмассовый стаканчик с морской водой, но через полчаса она заскучала и пришлось её отпустить.

Бабушка Лиза, пристроившись под каменным козырьком, вязала коврик. Ей приходилось делать это на ощупь, потому что её глаза были заняты Жориком. Каждые пять минут скалы сотрясал крик, похожий на сирену: «Егор, вернись!» или «Жорик, положи медузу на место!» Из-за этого чайки испуганно галдели, а коврик выходил каким-то нервным.