Елена Мищенко - La Divina – Божественная Мария Каллас

Дом, который Мария купила в аристократическом районе Милана на via Buonarroti, украшала антикварная мебель, дорогие картины, в саду стояли античные статуи, в оформлении дома чувствовалось влияние Лукино Висконти.

Больше полутора лет прошло со времени постановки «Травиаты», прежде чем они опять встретились – Висконти и Каллас. На этот раз режиссер решил воплотить свой давний замысел – поставить оперу Доницетти «Anna Bolena». Это трагическая история второй жены Генриха VIII, которая была обезглавлена по приказу своего супруга. Оперу не ставили с 1830 года, но весной 1956-го дирекция La Scala решила возобновить постановку.

Как всегда, Висконти не упускал ни одной детали, он сам проектировал костюмы для Марии, следил за тем, чтобы все следовало исторической правде. Финальная сцена оперы была ее эмоциональной вершиной.

…Мрачный лондонский Таэур. Зарешеченные окна, сквозь которые пробивался слабый свет, многочисленная охрана. Медленно оживали тени, в которых узнавали камеристок Анны и, наконец, Каллас, вернее, ее силуэт появлялся из темноты. Она творила последнюю молитву перед казнью. Зал почти не дышал – все застыли в напряжении.

Отзвучал и растаял в воздухе последний звук оркестра. Зал молчал несколько секунд, а потом взорвался овацией, которая длилась двадцать четыре минуты. Люди кричали «Браво, Мария», на сцену приносили огромные корзины цветов. Мария, казалось, ничего не видела – она все еще переживала трагедию своей героини. В ее глазах были слезы.

У театра собралась огромная толпа, люди хотели видеть Марию, приветствовать ее. Кордон полицейских сдерживал напор толпы. Наконец, вышла Мария. Величественным шагом королевы, в окружении телохранителей, она прошла к поджидавшему ее лимузину. Толпа расступилась…

Какими только эпитетами не награждала ее критика! Ее любили и ненавидели, писали о ней вымышленные и подлинные истории – она была лакомой добычей для папарацци и репортеров. Никогда ни до ни после Марии Каллас оперная певица не занимала столько места в светской хронике. Мария была фотогенична – огромные глаза-маслины, изысканные туалеты, ну чем не украшение обложки глянцевого журнала! Сплетни, вымыслы переплетались с правдой, все это выплескивалось на страницы газет и журналов.

Но самый большой удар нанесла ей мать – Лиза Калогеропулос. Перед гастролями в Америке, в знаменитом Metropolitan Opera, гастролями, которых она так долго ждала, в журнале Time появилось интервью с матерью Марии Каллас. Репортер встретился с ней в Афинах и нарисовал портрет слабой несчастной женщины, которая обеспечила успешную карьеру своей дочери, а та, – о, неблагодарная, – при своих миллионах не может послать матери несчастные сто долларов, которые нужны для того, чтобы «купить кусок хлеба».

Лиза была счастлива – наконец-то и она попадет на страницы крупнейшего журнала. Она разливалась соловьем, рассказывая все, что ей придет в голову. Так, она упоенно поведала репортеру, что когда она обратилась с просьбой о ста долларах к Марии, та, якобы, ответила: «У меня деньги не растут на деревьях, мне нужно хорошенько накричаться, прежде чем я их получу. Ты достаточно здорова для того, чтобы идти работать, ну а если нет – то можешь броситься из окна в воду».

Нужно ли говорить о том, что это был полный вздор, плод больной фантазии Лизы. Сестра Марии Джеки говорила, что они ежемесячно получали от Марии большие денежные суммы, у нее хранились все квитанции.

Статья в журнале Time пришлась как раз к началу гастролей Каллас в Америке и произвела эффект разорвавшейся бомбы. Интервью с Лизой также появилось на телевидении, его несколько раз повторяли, перепечатывали в газетах и журналах. Но Мария стоически перенесла нападки и уколы прессы, зависть и козни недоброжелателей.

Как всегда, она самозабвенно работала, не щадя ни себя ни других. «Я работаю – значит я существую», – говорила она. «Все или ничего» – было ее девизом, она работала на износ. Периодические приступы депрессии усиливались попытками похудеть и переутомлением, связанным с нервным напряжением, боязнью потерять голос. Она почти не спала, питалась лишь фруктами и овощами. Частые приступы болезни вынуждали ее отменять или переносить гастроли, выступления. Это осложняло отношения с дирекцией театров, публикой, которая была восторженна, но непостоянна в своих привязанностях.

Работа – единственное, что у нее осталось. У Марии не было друзей. «Когда ты восходишь на Олимп, ты остаешься в одиночестве», – говорила она. Тяжкое бремя славы легло на нее. Ее все предали: мать, сестра, отец, некогда любимый и заботливый муж.

Мария обнаружила, что, взяв на себя управление ее финансами, Батиста перечислял огромные суммы на собственный счет в банке и отдавал значительную часть клану Менегини, члены которого продолжали ненавидеть Марию. Отношения Батисты и Марии изменились, порвалась ранее существовавшая нить любви. Роскошный миланский дом был холодным и неуютным. У каждого из супругов была своя половина, они редко встречались. Самой большой привязанностью Марии был маленький, почти игрушечный пудель, которого ей подарил Висконти. Она так и назвала собачку – «Toy», «Игрушка».

«У меня нет личной жизни», – говорила Каллас, и это было правдой. Она постоянно находилась под прицелом фото– и видеокамер, ее слова, поступки немедленно комментировались. Постоянная шумиха ожесточала ее – она была очень ранима. Она говорила: «Громкая слава – это огромная ответственность и полная беззащитность».

Однако, несмотря ни на что, сезон в Metropolitan Opera прошел блестяще. Мария говорила: «самое сложное – получить признание у себя дома». По случаю окончания сезона, после премьеры оперы «Норма», в Hotel Ambassador был дан гала-бал в честь Марии Каллас. В роскошном Trianon Ballroom, сверкающем белым итальянским мрамором, золотом отделки, собрались сливки нью-йоркского высшего света. Это был официальный зал приемов, где принимали премьер-министров, королей, президентов. Все было как и полагается в таком случае: дамы сверкали если не красотой и молодостью, то, во всяком случае, роскошными бриллиантами. Мария Каллас появилась после того, как бал уже начался, в ослепительном наряде, возвышаясь на десять сантиметров над своим супругом.

Рядом неотступно следовали телохранители – они охраняли не только примадонну, но также и ее, стоимостью в несколько миллионов долларов, бриллианты. Все взоры обратились к ней, Мария принимала все знаки восхищения, как и положено Примадонне – спокойно и доброжелательно. На этом балу состоялась ее встреча с женщиной, которой Судьба отвела роль демона-искусителя в жизненной драме Марии Каллас.

Некрасивая, неряшливая, увешанная драгоценностями, бесформенно-полная, Эльза Мэксвелл вела отдел светской хроники в крупных газетах. Эльза была поклонницей соперницы Марии Каллас – знаменитой певицы Ренаты Тибальди и не отказывала себе в удовольствии предавать гласности нелицеприятные истории о Марии. Почему вдруг она резко переметнулась в «лагерь» Каллас, почему начала выказывать всевозможные знаки поклонения новой «царице»? С какой целью старалась осуществить знакомство Марии Каллас с Онассисом?