Елена Мищенко - La Divina – Божественная Мария Каллас

Мария и Онассис все время проводили вместе. «Они ни на кого не обращали внимания и были полностью поглощены собой», – вспоминала дочь Черчилля. Во время остановок яхты они предпочитали долгие прогулки вдвоем. Ари нежно обнимал Марию за талию, она весело смеялась его шуткам, им было хорошо вместе.

Внимательные и недоброжелательные глаза пассажиров «Кристины» смотрели на влюбленных, которые, казалось, никого не замечали. Дети Тины и Аристотеля 9-летняя Кристина и 12-летний Александр следили за развитием романа. Они были достаточно взрослыми, чтобы оценивать происходящее. «Все, что происходило на наших глазах, было просто возмутительно, – писала впоследствии дочь Черчилля в своей книге, – мне было жаль детей, они страшно переживали». Батиста Менегини и Тина Онассис, супруги влюбленных, отлично понимали происходящее. Батиста впоследствии говорил: «Я понимаю, что мужья обо всем узнают последними. Роль обманутого мужа была невыносима, я держался до последнего».

То памятное августовское утро было необычайно спокойным, даже легкий ветерок не нарушал гладкую поверхность моря. Яхта бросила якорь в Босфорском проливе, неподалеку от Стамбула. В полдень яхту посетил важный гость – патриарх Атенагорас, глава греческой православной церкви. Мария и Онассис встали перед ним на колени. Патриарх их благословил.

Батиста впоследствии говорил, что у него было ощущение, как будто он присутствует на брачной церемонии. Сестра Аристотеля Артемида, которая была свидетелем произошедшего, явно выказала свое недовольство, но Онассис гневно на нее посмотрел, что-то написал на небольшом клочке бумаги и передал ей эту записку. Артемида прочла, вспыхнула и выбежала из гостиной. «В тот вечер Мария не пришла в спальню», – вспоминал впоследствии Батиста. Мария ему сказала: «Можешь делать все, что пожелаешь, я остаюсь с Онассисом».

…Близился рассвет. Тина Онассис проснулась необычайно рано, как будто от толчка. Накинув легкий пеньюар, сошла в салон и тут же остановилась как вкопанная. В неясном свете зарождающегося дня она увидела своего мужа и Марию. Они были так увлечены друг другом, что не заметили ее. Тине не раз доводилось заставать мужа в объятиях разных женщин, но на этот раз она почувствовала всю глубину страшного унижения и боли, которые нанесли ей эти два человека – ее муж и «певица», – так, с презрительной интонацией, Тина и дети называли Марию Каллас.

Содрогаясь от рыданий, Тина бросилась в каюту Менегини. Она стучала в дверь кулаками, требуя, чтобы он открыл дверь. Испуганный, полусонный Батиста сначала не мог понять и поверить в то, что Тина ему рассказала. Она рыдала. Позор, унижение, обида, горечь – все смешалось в страшный комок переживаний. Батиста старался утешить ее, говоря, что это всего лишь каприз Марии и Ари, что это не более чем эпизод. «Неправда, он забрал твою Марию, ты ее больше не увидишь», – кричала Тина, не боясь, что ее услышат другие обитатели яхты.

Батиста дождался прихода Марии. Он ей сказал, что Тина видела, как они с Онассисом занимались любовью.

– Как ты могла так поступить, вы оба были, как дикие животные, как ты могла… – он задыхался от ярости.

– Я люблю его, – просто ответила Мария.

Круиз закончился на несколько дней раньше. Были соблюдены все внешние приличия, гости разъехались по домам. Папарацци ждали, когда Батиста и Мария появятся на причале в Монако. Батиста крепко держал Марию под руку, не подозревая, что простой золотой браслет, который она надела, был подарком Онассиса.

На его внутренней стороне были выгравированы четыре буквы: TMWL – To Maria With Love. Откуда было знать Марии, что это – его «фирменный» подарок, он его делал многим.

У Тины тоже был подобный браслет, на котором красовались буквы: TILY – Tina I Love You.

Это был трудный разговор, он длился вот уже второй час. Их было трое, в эти минуты решалась жизнь каждого из них. Нужно было многое обсудить, расставить все точки над i. Онассис женат, он не собирается пока подавать на развод – это вызовет огромный скандал, отразится на бизнесе, травмирует детей. Карьера Марии Каллас тоже может пострадать от неизбежных потрясений. Мария должна остаться синьорой Менегини, настаивал Батиста. «В Италии не существует разводов, – повторял он. – Помни, ты принадлежишь мне». «Я принадлежу самой себе!» – отвечала Мария.

Они срывались на крики, оскорбления, итальянский язык смешивался с английским, греческим, Менегини старался соблюдать приличия, но у него это не получалось.

– Ты, подонок, пригласил меня на яхту, а затем всадил нож прямо в сердце. Когда ты насытишься Марией, ты выбросишь ее так же, как ты поступил со своей женой, – кричал он Онассису.

– А ты, Мария, – обращался он к жене, – неужели ты слепа настолько, что не видишь, с кем хочешь связать свою жизнь, бросить карьеру, забыть и предать все, что нас связывало?

Мария пыталась успокоить обоих мужчин, но ей это не удавалось. В ответ на возмущение Батисты Онассис кричал:

– Каким бы подонком я ни был в твоих глазах, советую запомнить, что я – могущественный миллионер, у меня огромные связи. Я никогда не оставлю Марию, не отдам ее никому. Поэтому сразу скажи – сколько миллионов ты хочешь? Пять? Десять? Двадцать? За сколько ты продашь Марию?

– Вон из моего дома! – выкрикнул Батиста, выталкивая Онассиса. Двое немолодых полных мужчин дрались, нанося побои друг другу. Марии едва удалось их разнять…

Мария и Онассис ушли вместе. На следующий день Мария позвонила Менегини и потребовала прислать ей маленькую икону девы Марии, которая была ее талисманом.

Вскоре Батиста выступил с заявлением для прессы, в котором сообщил, что они расстались с Каллас, и он больше не будет представлять ее интересы. Журналисты буквально охотились за участниками этой драмы, преследовали их повсюду, задавая множество вопросов. Тина Онассис забрала детей и уехала в Нью-Йорк. Она объявила, что подаст на развод. Ари был взбешен, но Мария сохраняла полное спокойствие. «Никто в мире никогда не любил сильнее, чем я люблю Ари. Мой голос, моя карьера – все отошло на второй план. Существует только наша любовь», – говорила она.

Репортеры изданий всего мира подстерегали Онассиса и Каллас, расставив постовых на всем пути их следования. Как-то окружив плотным кольцом Онассиса, один из репортеров выкрикнул:

– Это правда, что Мария Каллас ваша любовница?

Онассис, сняв свои неизменные темные очки, внимательно посмотрел на журналиста и сказал:

– Я был бы польщен, если бы женщина класса мадам Каллас подарила мне свою любовь. А кто бы возражал?

Когда с подобным вопросом обращались к Марии, она говорила, что Онассис – ее близкий друг, который помогает ей пережить трудное время. Поняв, что от них трудно чего-либо добиться, репортеры бросались на Менегини, который, не жалея сочных красок и громких эпитетов, клеймил обоих участников скандала.