Александр Штейнберг - …И рухнула академия

Обстановка становилась непредсказуемой. Уволить Тасю было невозможно.

Кончилось это все довольно трагически. Лидия Григорьевна – секретарша директора, придумала тонкий ход. В один прекрасный день она подозвала Тасю и сказала ей:

– Ты знаешь, что ты выполняешь очень нужную и важную работу? А зарплату тебе платят мизерную, совсем не соответствующую твоей работе.

– Я знаю, – скромно ответила Тася. – Я об этом все время думаю. Я уже говорила об этом с самим Александровым в кадрах, а он сказал, что я очень хороший работник, что он бы с удовольствием порекомендовал меня другому институту.

– Разве это так делается? Напиши заявление об уходе по собственному желанию, пойди к директору и скажи: «Немедленно повысьте мне зарплату, иначе я уйду», и брось заявление на стол. Он испугается и добавит тебе жалование.

Тася так и сделала. На следующий день появился приказ об ее отчислении. «Ты сама этого хотела», – сказала коварная Лидия Григорьевна, глядя мимо нее. Тася ничего не ответила и выскочила из приемной. Через час прибежали девочки и сказали, что Тася в туалете перерезала себе вену. Правда, как оказалось, не очень сильно, но всем стало страшно. Что тут поднялось: скорая помощь, милиция, с Лидией Григорьевной никто не разговаривал. Когда Тася через неделю вышла из больницы и пришла опять к нам, тихая и почти не заикающаяся, сердобольный Сергей Константинович обзвонил всех, кого мог, и, наконец, пристроил ее в Киевское цветоводство. После этого она приходила к нам пару раз, совершенно счастливая с криками «Нет ху-ху-ху-да без добра» и рассказывала, как она сажает и выращивает цветы. Из приемной, где она беседовала с коварной Лидией Григорьевной, на которую не держала зла, доносилось:

– Я пе-пе-пе-переса-са-са-живаю тюль-тюль-тюль-паны….

У меня началась страдная пора – я взялся за свой поселок с коммунистическим бытом и сразу же, очертя голову, ринулся в скандальные концепции революционных реформаторов 20-х годов. Я отмел нереальные идеи Барща и Владимирова и выдвинул свою версию. Жилье располагалось в четырехэтажных домах с общественным блоком – столовая, кухня, гостиная, зал. Квартиры были двухкомнатными для молодежи и однокомнатными для тех, кто еще оставался холостыми. На западе поселка были круглосуточные детские учреждения, на востоке – школа-интернат, на юге – дом для престарелых, а в средней части – общественный центр. В общем – коммунистический рай. Вперед к светлому прошлому социалистов-утопистов. Проект даже появился в чешском журнале. Автор статьи – Либуша Мацкова приходила ко мне на работу, и я ей с большим энтузиазмом втолковывал свои идеи. Совет прошел весьма благополучно. Только в конце выступила Ирма Бернардовна – наш начальник проектного кабинета и сказала:

– Проект очень хороший, но есть одно «но». Я бы ни за что не согласилась жить в этом поселке. Я считаю, что молодежь должна жить со стариками, а родители воспитывать детей. Очень уж похоже это все на фабрику. Сплошная возрастная технология. Я думаю, что когда автор, которого я очень уважаю, доживет до моего возраста, он согласится со мной.

Я не смог ей ничего ответить. Мудрая Ирма Бернар-довна слыла у нас большим эрудитом. Она знала несколько языков и проектное дело. Она была супругой самого знаменитого в Киеве специалиста по инженерной геологии – Дранникова. По странной причуде судьбы два ведущих киевских специалиста по инженерной геологии носили фамилии Дранников и Дранишников.

Проект прошел Госстрой и благополучно лег на полку. Спустя много лет я вспоминаю ее слова и думаю, как же она была права. Особенно я это ощущаю, когда прихожу в нашу синагогу. Туда приходят целыми семьями, дети учатся там же в школе, они посещают библиотеку и музей, и поэтому они более воспитаны, чем их сверстники, а старики не так чувствуют одиночество.

В нашей же синагоге мы познакомились со вторым моим representative. Он сказал, что видел мои работы, что согласен мне помочь, и чтобы мы приехали к нему, захватив холсты, посвященные памятникам Филадельфии.

Мой новый representative был довольно известным адвокатом. Он жил в Elkins Park – богатом пригороде Филадельфии. Я ехал к нему по одной из магистральных улиц – Old York Road. Как это бывает, когда едешь по незнакомым местам в малознакомой стране, я ехал осторожно, внимательно глядя на дорогу. И вдруг… я понял, что должен немедленно найти парковку и остановиться.

Все мое внимание было приковано к огромной пирамиде, сияющей на солнце многочисленными гранями подобно гигантскому кристаллу. Когда я оказался внутри этого сооружения, я был потрясен еще больше. Огромное пространство уходило ввысь. Весь шатер, поддерживаемый паутиной изящного каркаса, светился мягким светом. Это была синагога Beth Shalom, построенная Фрэнк Ллойд Райтом еще полвека назад. Я очень любил творчество Райта, но об этом здании не знал ничего – в советских изданиях не очень стремились освещать строительство синагог.

Ни одному из американских архитекторов не было посвящено такое количество книг и исследований, как Фрэнк Ллойд Райту. Его деятельность была бесконечно многогранна. Он был и градостроитель, и теоретик, и архитектор, автор многочисленных жилых и общественных зданий, педагог, философ. Но главное, что привлекает к его творчеству, это не стилевые особенности его архитектуры и даже не постоянное новаторство, а блестящее чувство организации пространства внешнего и внутреннего, экстерьера и интерьера, создающее настоящую архитектуру – богатую, цельную, органичную.

Личную жизнь мастера тоже трудно назвать спокойной. Его буйный темперамент и крутые творческие порывы приводили к постоянным неожиданным поворотам. Жизнь Фрэнка Ллойд Райта была полна взлетов и падений, бурь и катаклизмов. В 1889 году он женился на милой девушке по имени Кэтрин, построил собственный дом в пригороде Чикаго в Оук Парке, у них родилось шестеро детей. Затем в 1909 году произошел неожиданный разрыв с семьей, и начался бурный роман с женой богатого заказчика. Пуританская Америка не могла этого ему простить. Началось общественное осуждение, появилась резкая статья в «Чикаго Трибюн». Он уезжает в Италию и Германию, где занимается в основном чтением лекций. По возвращении в Америку он строит архитектурную школу-коммуну Тейлизин, которую в 1914 году поджег сумасшедший слуга, и она сгорела дотла. Но мастер не отчаялся и построил Тейлизин-2, который тоже сгорел в 1925 году. Незадолго до этого он женится на Мириам, которая оказалась хронической наркоманкой. Опять не повезло, опять развод. Строительство Тейлизин-3. В 1928 году он женится на русской предприимчивой молодой женщине Ольге Ивановне (Olgivana, как называют ее американцы). Она была моложе его на 32 года и осталась верной подругой до последних дней жизни Мастера. Ольга Ивановна в молодости жила в Грузии, в Тифлисе и в Батуми. Там она вышла замуж, и у нее родилась дочь Светлана. После революции она с мужем и дочерью эмигрировала в Америку и поселилась в Чикаго, встретилась с шестидесятилетним Райтом, покорила его, развелась с мужем и вышла замуж за Мастера. Некоторые биографы утверждают, что идею организации артистической коммуны Тейлизин привнесла именно Ольгиванна, взяв за основу Груджиевскую школу гармоничного человека во Франции, где она одно время училась.