Александр Штейнберг - Мистер Бейкон и Independence Hall

Летом было чуть-чуть легче. У нас был маленький участок возле дома. Я сделал аккуратные грядки и посеял морковку и редиску. Мой огородик дворовые пацаны не трогали.

Я считался большим специалистом по складыванию дворовых плит. Подсмотрел в других дворах и выбрал, как мне показалось, наиболее рациональную конструкцию с трубой. Я сделал такую летнюю плиту всем соседям. А это было немаловажно, так как с топливом были постоянные проблемы. Зимой без него вообще нельзя было обойтись. Мы покупали вязанки хвороста, которые сгорали как порох, не оставляя тепла на ночь. На базаре еще продавали саксаул, твердый настолько, что и топор его не брал. Он горел хорошо, как уголь, и давал много тепла. Но он был очень дорогим, нам не по карману. Поэтому мы изыскивали другие пути. Периодически нашим подросткам участковый разрешал влезать на тополя, растущие вдоль арыка и спиливать сухие ветки. Я был на подхвате и мне кое-что перепадало. Но это были скудные поступления.

Однажды мы с Толиком (мой приятель – беженец из Москвы) решились пойти на более серьезное дело. К нашему двору примыкал двор какой-то военной академии. Во дворе была небольшая постройка, в которой размещался квадратный бассейн для каких-то экспериментальных целей. Им давно уже не пользовались, и вода в нем замерзла (дело было зимой). На покрытии были когда-то стекла, но их давно побили, и появившиеся дыры нерадивые хозяйственники заложили досками и фанерой. Вот эти доски и привлекли наше пристальное внимание. Однажды зимой вечером, когда стемнело, мы пролезли через металлическую ограду во двор академии (два стержня ограды были сломаны, и их можно было повернуть). Толик стоял внизу, а я влез на крышу, благо она с одной стороны была низенькой, и начал сбрасывать на землю доски. Я поднимался все выше. Толик полез за мной. Вдруг один лист фанеры не выдержал нас двоих, проломился, и я рухнул вниз в бассейн, пробив тонкий слой льда. Толик, вместо того, чтобы меня спасать, бросился к нам во двор с криками «Шурик утонул!» Можно только себе представить мамин восторг от этого сообщения. Когда они примчались к этой постройке, я уже выбрался из бассейна и из домика, но был весь мокрый и дрожал. Ватное пальто весило пуд. Меня притащили домой, раздели, вытерли. Таня даже пожертвовала полстакана самогона на растирание. Толик проявил благородство и четыре снятые доски принес мне.

При обработке тополей мне удалось подобрать куски коры. Я вырезал из них моторные лодки. Винт я сделал из жести консервной банки, протянул двойную резинку от этого винта на корме к носу лодки. Если накрутить этот винт и поставить на воду, резинка раскручивалась и лодка бодро неслась по арыку. Палубную надстройку я сделал из палочек и спичечных коробок. Лодка вышла на славу. В связи с отсутствием игрушек мои лодки пользовались успехом. Одну я даже обменял с Вовкой – местным хулиганом на два нальчика. Нальчики – бараньи косточки со свинцом, использовались для азартной игры, в которую играли все дворовые мальчики.

Вовка был старше меня и особой вежливостью не отличался. Через пару дней после обмена лодки на нальчики он подошел ко мне и предложил.

– Слушай, жиденок, придумай еще что-нибудь интересное.

Я пошел к его мамаше – женщине, серьезно пьющей. Звали ее Катей и мою маму она называла тезкой.

– А, здорово сосед. Ну как там поживает моя тезка?

– Ваш Вовка обзывает меня жидом.

– А кто вы есть? Это по паспорту вы евреи, а для нас вы все жиды. Мы так и называем. И среди жидов есть хорошие люди. Много воюют. И умные они. А если мой Вовка станет зобижать тебя, ты мне скажи. Я ему задницу намылю.

– Вы его купать будете? – не понял я.

– Вот ты сильно умный, а простых слов не понимаешь. Накостыляю его по заднице, выпорю, ежели зобижать тебя будет. Вас, вакуированых, зобижать не можно. У вас и так нет ни дома, ни работы, ни огорода. Что вы жрете-то? Где отец работает?

– Он главный инженер на заводе.

– Вот, пожалуйста, или главный или начальник, а я про что толкую?

– Да нет, он снаряды делает для фронта.

– Ну, это другое дело. Так что ежели мой зобижать будет, ты мне скажи.

Все, что можно было перешить нам, мама перешила вручную, готовить было нечего. И мама отправилась на поиски работы. Чертежницами никто не интересовался, портних тоже не требовалось. Наконец, маме удалось устроиться в какую-то артель, которая выпускала мягкие игрушки. Это они только назывались мягкими. На самом деле они были такими твердыми и тяжелыми, что ими можно было гвозди забивать. Артель делала зайцев и медвежат из лоскутов – отходов портняжного промысла. Мама в помещении артели резала материю по выкройкам, сшивала на машинке, пришивала пуговицы вместо глаз и приносила домой. Нам занесли мешок тырсы с какой-то лесопилки и выдали маме инструмент без названия очень похожий на отвертку, только без расплющенного конца. Мы его прозвали «тычкой». В оставленное отверстие сшитого зайца или медведя засыпали тырсу, периодически разравнивая тычкой, после чего дырку зашивали. В этом процессе принимало активное участие все наше семейство.

Маме положили какую-то мизерную зарплату, но она на нашем бюджете не очень отразилась. Главное было не в этом. Главное было в том, что в этой артели была бесплатная столовая, где раз в день давали затируху – суп с серой мукой. Мама там не ела. Зато я ежедневно приходил в эту столовую с кастрюлькой в авоське и сердобольная повариха наливала в нее, конечно же, больше чем одну тарелку. Жизнь стала веселее. Но зима 42-го была очень тревожной. Мы бегали несколько раз в день на улицу слушать радио-колокол, висевший на столбе у перекрестка и с надеждой обсуждали последние известия. Начинался Сталинград – появилась надежда.

К майским праздникам все мы уже воспрянули духом. Уже голод казался не таким сильным и танькина комната не такой противной, да и сама Танька стала меньше ворчать. На майские праздники Вовку напоили водкой. Он ходил по двору шатаясь, хвастался выпитым, имитировал пьяного. Потом ему стало плохо. Я позвал Катю и сказал, что Вовка лежит во дворе около сортира и не может двинуться. На нее это не произвело впечатления.

– Хрен с ним. Проспится-придет. Хочешь водки дам заради праздника? У меня хорошая водка, из патоки.

– Нет, не надо, – испугался я, – я не специалист по этому делу.

– А какой же ты специалист?

– Я больше по зайцам да медведям.

– Чего, чего? – не поняла она. – Да ладно, зайди с чашкой – патоки для чая дам.

Патока оказалась удивительно сладкой и вкусной. Я не понимал, зачем из такого вкусного продукта нужно делать горькую и противную водку.

После майских праздников произошло удивительное событие. Во дворе к маме подошла наша соседка Дуся. Ее домик примыкал к домику нашей Тани. Она работала в госпитале медсестрой. Ходила всегда в черном как монашка и была тише всех в нашем дворе.