Александр Штейнберг - Рапсодия в стиле блюз

В Польшу мы выбрались только через несколько лет. Там оказалось, что наш благодетель получил назначение в одну из стран Ближнего Востока, и на него рассчитывать не приходится. Работы Михаила Ароновича он перевез к знакомой, у которой в Кракове был свой дом. В Кракове никто из галерейщиков и слышать не хотел о выставке, а если и хотел, то загибал такие цены за аренду помещения и окантовку акварелей, что нам это было совершенно недоступно. Вывезти картины назад было невозможно – нас об этом предупредили. Мы уехали ни с чем.

Довольно скоро мы получили письмо от знакомой нашего знакомого, у которой на чердаке хранились наши папки, что она должна делать ремонт дома и не может отвечать за сохранность папок с акварелями и рисунками. В результате они оказались в доме пожилого поляка, согласившегося их сохранить, но еще менее с нами знакомого.

После приезда в Америку, нам первое время было не до картин дяди Миши. Мы просто боролись за выживание. Нас лишили пособия, как не имеющих гражданства. Нужно было платить за рент, утилити, расплачиваться за вызов, с HIAS за билеты и так далее. Тем не менее, нам как-то удалось выбраться из этого положения.

После того как мы уладили свои американские дела и стали полноправными гражданами, мы решили вернуться к этому вопросу. На запросы в Польшу, как нам вернуть работы Михаила Ароновича, никто не ответил. Я направил письма в Киев в Союз художников, в Союз архитекторов, Институт теории и истории архитектуры и другие официальные организации, обосновав, что акварели М. Штейнберга имеют не только художественную ценность, но и историческую, так как он нарисовал все киевские развалины 1944 года, и что их нужно вернуть на Украину. На эти письма мне тоже никто не ответил.

И мы решили попробовать официальный путь. Леночка позвонила в польское консульство в Вашингтон и связалась с консулом по культуре. Польский был одним из трех ее родных языков. Она даже знала особенности варшавского и краковского диалекта. Консул оказался из Кракова, и поэтому беседа приняла задушевный характер. Узнав обо всех наших злоключениях с дядиными картинами, консул решил дать нам дружеский совет.

– Понимаете, какая складывается ситуация. Если вы обратитесь в официальные органы, в Министерство культуры, то это потребует больших затрат и у вас вряд ли что получится. Во-первых, они потребуют документы, подтверждающие вашу собственность на работы, во-вторых, узнав, что работы отбывают в Америку, они дадут им такую высокую оценку, что вы не сможете выплатить таможенные расходы (пошлину, релиз-ордера и т. д.). У вас, как я понял, акварельные работы и рисунки небольшого размера на бумаге. Ваш польский приятель может их высылать простой почтой по два, по три в конвертах крупного формата с указанием стоимости два-три доллара. Так делают многие. Если у него поинтересуются, что в конвертах можно сказать, что принты. При такой низкой оценке никому не придет в голову их проверять.

Мы обрадовались тому, что такую сложную проблему можно решить столь простым путем, и отправили нашему благодетелю-хранителю полную инструкцию, как отправлять работы а также перевели на его имя приличную сумму на текущие расходы с некоторым запасом. Но наш благодетель решил сэкономить и поступил по своему усмотрению. Он собрал пятьдесят работ, упаковал их в картонный ящик, заполнил почтовые документы, в которых указал на всякий случай, что в ящике восемьдесят работ (для чего, я так и не понял), написал, что это живописные работы и дал максимально высокую оценку, как он потом нам написал, на случай пропажи хоть одной из них.

Ознакомившись с этими документами, работники почты, как он пишет, заволновались, вызвали представителя таможни и вскрыли ящик. Во-первых, они обнаружили несоответствие количества работ в ящике и в документах. Во-вторых, они потребовали разрешение на вывоз таких ценных работ. В результате, как нам сообщил наш благодетель, все работы конфисковали, а его дело направили в суд за контрабанду художественных изделий.

В следующем письме он нам сообщил, что суд вынес решение конфисковать все работы в пользу государства и куда-то отправить (куда он не понял), а ему назначить штраф в виде солидной четырехзначной суммы. Дальше он писал, что судья оказался все-таки довольно приличным человеком и разрешил выплачивать штраф не сразу, а в рассрочку. «Так что вы можете высылать мне деньги либо помесячно, либо даже поквартально. Но высылать вы должны регулярно, иначе меня посадят в тюрьму».

И мы начали высылать ему деньги. Одновременно стали искать адвоката. Адвоката-международника мы не нашли и решили обратиться к лоеру, рекламирующему себя как очень большого специалиста по делам наследства. Мы созвонились с его секретаршей и попросили назначить аппойнтмент. Она поинтересовалась, по какому вопросу. Я ответил, что мой ближайший родственник оставил кое-какие ценности, но они не в Америке и не на Украине, а в Польше, что подробности я объясню адвокату при встрече.

В назначенное время мы прибыли в адвокатский офис. Приемная мне не понравилась. Длинное неуютное помещение. Секретарша за обычным канцелярским столом. Слева блок сколоченных стульев, взятых, очевидно, в каком-то разорившемся кинотеатре. На торцевой стене стеллаж, на котором разместились какие-то безделушки, кофеварка и десятка два толстых папок. Убогая фантазия сельского счетовода.

Секретарша мне тоже не понравилась. Она нам сообщила, что шеф сейчас занят с очень солидным клиентом, и нам придется обождать, но в этом есть свои положительные стороны, потому что мы можем пока расплатиться за консультацию.

– Как расплатиться? – удивился я. – У вас же в рекламе написано, что первая консультация бесплатно.

– Бесплатно – это для обычных дел – автомобильных аварий, а у вас дело необычное. Поэтому заплатите 75 долларов.

– Почему именно 75?

– Потому что один час моего шефа стоит 150 долларов, а первая консультация обычно продолжается не менее получаса. Так вы будете платить?

Раз мы уже приехали, обидно было уезжать ни с чем. Мы заплатили. Получив деньги и выписав квитанцию, секретарша без всякого стеснения занялась своим маникюром. Как мы поняли, ее шеф был не очень загружен, так как в ближайшие полчаса телефон молчал.

– Я вижу, что мы пришли не вовремя, – сказал я. – Вот ваша квитанция, верните деньги, а мы зайдем как-нибудь в другой раз, когда ваш шеф не будет так загружен.

Это подействовало мгновенно.

– Минуточку, – крикнула она, вошла в кабинет и тут же вернулась. – Можете пройти.

Никакого клиента у адвоката не оказалось. Обстановка кабинета была подобрана так, чтобы произвести впечатление на посетителя. Стены были облицованы темным деревом. На стене, рядом с входом. висела крупная репродукция картины, изображающей зимнюю охоту, в шикарной раме. Окно было наполовину завешено тяжелой портьерой. На двух других стенах от пола до потолка разместились стеллажи с сотнями томов свода законов Соединенных Штатов в темных кожаных переплетах. Адвокат сидел за большим ампирным столом, на котором стояла настольная лампа с зеленым абажуром, ненужный чернильный прибор с пресс-папье. На приставном столике стоял дисплей. Мы прониклись глубочайшим уважением к хозяину столь профессиональной обстановки. Он пригласил нас сесть, извинился и попросил обождать еще пару минут, пока он закончит писать свой доклад.